5. Условия самоопределения исторического субъекта

Если человеком в истории управляют объективные обстоятельства, их закономерное или случайное влияние, рок или судьба, то тогда свободное самоопределение субъекта можно считать невозможным, а значит не существует и проблемы его истинного самоопределения.

Однако это представление игнорирует тот факт, что субъект – это причина в себе, causa sui. Поэтому он сам влияет и на характер судьбы и на то, как складывается причинно-следственный ряд истории. Значит вопрос: «каким образом происходит самоопределение субъекта?» имеет реальный смысл. Однако, различные концепции философии истории в ответе на него разительно отличаются друг от друга. Сложились две крайние точки зрения. Согласно одной, самоопределение исторического субъекта происходит через героическую личность, которая своими идеями, своим примером увлекает массу людей на определенные действия, оказывающие решающее влияние на формирование новых путей в истории. Другая точки зрения отталкивается от представления, согласно которому отдельная личность или небольшая группа лиц, составляющих социальную элиту, не может определять глубинную сущность исторического события. Определяющей силой, действительным субъектом истории, носителем парадигмы исторического действия всегда являются народные массы, следующие стандартным установкам своей ментальности. Эти установки можно назвать скрытым социальным инстинктом, определяющим повторяемость форм массового поведения в различных исторических условиях. На первый взгляд эти представления исключают друг друга. В действительности же, как показывает опыт, исторический субъект, в зависимости от характера самоопределения, может менять свой лик и свою сущность. Исторический субъект всегда – это та реальная сила, которая оказывает определяющее воздействие на характер формирования исторического события. В зависимости от обстоятельств это может быть отдельная личность, определенная группа лиц или народная масса.

Реальность исторического субъекта в любой его форме не означает, что он всегда и при всех обстоятельствах является носителем цивилизационной истины. Его действия могут содействовать сохранению и позитивной эволюции цивилизации, а могут вести к ее деструкции. Как носитель истины исторический субъект становится субъектом цивилизационным.

Когда заходит речь о цивилизационном субъекте, то имеется в виду лишь определенный тип исторического субъекта. Исторический субъект как создатель цивилизации поднимается до определенного уровня самосознания, знает цивилизацию как целое и ставит формирование и сохранение этого целого как априорную истину на первое место в ряду целей своих практических действий.

Применительно к истории России можно говорить об отдельных периодах, когда наглядно выявлялись процессы рождения цивилизационного субъекта и его воздействия на судьбу страны. Характерным в этом отношении оказалось в истории России так называемое «смутное время».

Смутное время можно рассматривать как непосредственный результат распада цивилизационного субъекта в России. Начало этому распаду положила личность Ивана Грозного, направившего свои удары и против свободы высшего класса – боярства, и против самоуправления народа. Иван Грозный, укрепив самодержавие, обрел качество исторического субъекта и вместе с тем практически действовал вопреки цивилизационной сущности России.

Характер самодержавия лишил свободы самоопределения всех подданных. Самодержавие стало хозяином их жизни и собственности, утвердилось в качестве единственной абсолютной силы в принятии государственных решений. Результатом этого, по мысли выдающегося русского историка В.О.Ключевского, стало признание всеми подданными самих себя холопами царя, сиротами, безродными и бесприютными людьми, живущими на его земле. «Какая может быть политическая воля у холопов и сирот..?»[1], - спрашивал В.О.Ключевский. Здесь самодержец – это единственный реальный исторический субъект.

Эрозия политического самосознания и самостоятельной воли народа влечет за собой упадок внутренней силы государства, его способности сопротивляться внешнему порабощению. Один самодержец противостоять ему не может. Это и подтвердил исторический опыт. Борис Годунов, лишившись моральной поддержки народа, был обречен на историческое поражение. С крахом самодержавной власти спасение государства и российской цивилизации падает на плечи народа. Народ вновь становится историческим субъектом.

Смутное время с его злоключениями ведет к глубокому сдвигу в народном самосознании. Быстрая смена царей, зависимость выбора царя от воли влиятельных бояр и всенародного собрания формируют общее убеждение, что всенародное Земское собрание, правильно составленное, вправе не только избирать царя, но при случае и судить его. Сама практика принятия всенародным Земским собранием государственных решений формирует чувство общей ответственности, как основание цивилизационного самосознания: исторический субъект в процессе самоограничения частного интереса поднимается до цивилизационного уровня.

Смутное время дало исторический опыт, согласно которому правильное сочетание власти царя, влиятельной родовой элиты и представителей народа формирует общее реальное тело цивилизационного субъекта, для которого приоритетной становится задача формирования и сохранения цивилизационного целого, общего сопротивления его деструкции, а значит и создание реальных барьеров на пути продвижения к власти «худых людей». Формула поведения «худых людей» – это удовлетворение своих страстей и своих частных интересов за счет интересов государства и народа, а значит и измена своему народу и государству. Противовесом власти «худых людей» является цивилизационная троица. В ней разнородные социальные силы объединены священным правилом сохранения цивилизационного целого страны. Цивилизационная троица получает духовное закрепление в христианской Троице.

Проблема государственного управления заключается в искусстве удержания единства трех различных и в известном смысле противоположных социальных сил. Идеология и политика, нацеленные на разрушение этого единства, каждый раз влекут за собой деструктивные последствия.

Цивилизационный субъект заключает в себе как потенциал новаций, так и потенциал консерватизма, как потенциал социального антагонизма, так и потенциал духовного единства. Соединение противоположных моментов в целом создает новое качество, которое и образует истину самоопределения цивилизационного субъекта. Лишь реальное сохранение истины цивилизационного субъекта определяет продуктивную цивилизационную эволюцию, кумулятивное наращивание потенциала общества.

«Освобождение» какой-то одной стороны из-под воздействия противоположной, эта кажущаяся частная политическая победа, оборачивается цивилизационной болезнью, чреватой гражданской войной. Гражданская война – это крайняя форма самодесрукции цивилизации. Истина цивилизационного самосознания является исходным основанием выработки механизмов, исключающих развитие тенденций, ведущих к гражданской войне. Цивилизационный субъект, коль скоро он успешно решает эту задачу, является носителем исторической истины. В той мере, в какой выполняется эта задача, возникает основание для оценки достоинства исторического субъекта, его способности выполнять цивилизационную функцию.

И здесь возникает проблема критерия оценки этого достоинства. Достоинство – это сложное соединение внешнего образа субъекта с его внутренними качествами, которые проявляют себя и непосредственным и опосредованным образом. Другой аспект проблемы – это возможность универсальной шкалы оценки исторического субъекта, возможность универсального гуманитарного знания, а значит и носителя этого знания. Иными словами, это возможность метаистории.

Поскольку достоинство исторического субъекта определяется его способностью выполнять цивилизационную функцию, то это предполагает определение отношения субъекта к общим правилам, утверждение которых и является непременным условием выполнения цивилизационной функции. Исторический субъект, игнорирующий общие правила и знающий только свою правду, свои интересы, свои желания и капризы, оказывается своеобразным антиподом цивилизационного субъекта. Эта его внутренняя сущность может быть скрыта в силу ограничения его свободы другими историческими субъектами. Но она присутствует как потенция. Знание этой потенции – условие адекватной государственной политики, следующей требованиям сохранения цивилизационного целого. Это знание потенции не  есть знание факта как такового и не есть сопоставление текстов для формирования концепции, свободной от противоречий; это – сопоставление условий сохранности цивилизационного целого с формой практической жизни и поведения исторического субъекта.

С другой стороны, исторический субъект не может выполнять свою цивилизационную функцию, если он не способен к позитивному историческому творчеству. А условием творчества является свобода.

Соединение свободы в историческом творчестве с удержанием общих правил сохранности цивилизационного целого – оказалось на практике одной из самых драматических проблем. Каковы механизмы создания общей соединительной ткани разнородных сил в процессе исторического творчества? Если нет ответа на этот вопрос, то тогда историческое творчество осуществляется на основе насилия.

Самодержавие в определенной степени является российским ответом на цивилизационную проблему: соединение многообразия этносов, своеобразия естественных условий и, соответственно, сословных и религиозных различий в целое через абсолютную власть рождает «прямой» путь к цивилизационному целому. Однако, как показывает опыт, с этого «прямого» пути легче всего соскользнуть на путь утверждения отдельной субъективной воли в качестве высшей и абсолютной истины. В этом утверждении человек иллюзорно воспринимает себя в сверхъестественном качестве – качестве Бога, насаждая таким образом идолопоклонство вместо цивилизационной истины.

Государственная эволюция обретает форму микрокатастроф: смена сакрализованной личности влечет за собой свержение с пьедестала старых идолов, с тем чтобы освободить место для новых.

Реальным противовесом этому состоянию является сакрализация общего порядка, который основывается на признании всеми или большинством правды и совести как приоритетного мотива социального поведения. Существует и основание исторической сакрализации правды и совести. Это основание открывается в экстремальных ситуациях, когда весь народ оказывается перед выбором жизни или смерти. Именно самопревращение противоборствующих исторических субъектов в единый цивилизационный субъект и происходит перед угрозой их общей гибели. Здесь обнаруживается реальность всеобщей взаимозависимости. В этой ситуации знание правды – это знание возможности общей гибели и знание реальности всеобщей взаимозависимости в спасении. Знание совести – это знание необходимости исполнения своего долга перед сообществом. Это и есть скрытое объективное основание сакрализации символов цивилизации, которые позитивистской критикой обычно объявляются продуктом пустого воображения.

История цивилизаций дает примеры основанного на сакрализации символов общего порядка, организация которого позволяет четко различать явления, отвечающие требованиям правды и совести, и, напротив, противоречащие им. Вместе с тем, история цивилизаций дает примеры двойных стандартов в социальной организации, следствием которой становятся массовые восстания рабов, крестьянские войны, пролетарские революции, острое противоборство этнических и религиозных движений, которые претендовали на действительное утверждение правды и совести.

Если две правды и две совести соединить невозможно, то тогда основания общего цивилизационного субъекта оказываются эфемерными, а представление о его реальности иллюзорным. Применительно к России эрозия цивилизационного субъекта неоднократно оказывалась непосредственным образом связанной с распадом государства. В итоге возникало многообразие исторических субъектов, каждый из которых следовал двойным стандартам.

Исторический субъект, следующий двойным стандартам, не может эффективно выполнять цивилизационные функции. Экстремальные ситуации позволяют уяснить фундаментальное противоречие двойных стандартов объективной взаимозависимости в цивилизационном целом.

Значит ли это, что истина самоопределения открывается лишь непосредственным образом в критической ситуации, а возможностей осмыслить ее реальное содержание теоретическим путем не существует? Такой вывод был бы своего рода индульгенцией неадекватного цивилизационного поведения исторических субъектов. Однако и упрощенный подход к этой проблеме также не имеет под собой реальных оснований.

Если мы определяем адекватное цивилизационное поведение как действие в соответствии с реалиями взаимозависимости, то обнаруживаем многослойную структуру цивилизационного поведения, напоминающую русскую матрешку.

Первая цивилизационная матрёшка – это внутрисемейное взаимодействие на основе установленных правил поведения родителей в отношении своих детей, детей в отношении родителей, братьев и сестер, близких и дальних родственников. В зависимости от этих правил образуются и формы истинного самоопределения в отношении «большой семьи» как своего клана.

Вторая цивилизационная матрёшка – это община, которая складывается на основе взаимодействия семей. При этом возникает первая серьезная цивилизационная проблема – адаптации истины самоопределения в отношении жизни семьи к правилам жизни общины и наоборот. В этом взаимном «притирании» правил возникает новый уровень цивилизационных отношений, основанных на взаимном ограничении правил. Если для семьи каждый ее член имеет приоритетную ценность, то в общинных отношениях его ценность становится относительной. На этой основе становится возможным суд общины над членом семьи, если он нарушает правила жизни общины. Иными словами, правила семейной матрешки должны принять такую форму, которая позволила бы ей войти в матрешку общинную.

Третья матрёшка – социальная; она образует взаимосвязь социальных страт – каст, сословий, классов. Здесь частный интерес нередко доминирует над общим в силу резких различий в экономическом и политическом положении исторических субъектов. Это и создает реальную возможность господства одного исторического субъекта над цивилизационным целым. Этот цивилизационный перекос порождает представление об истории как истории борьбы классов. Вместе с тем именно в этой ситуации в огромной степени возрастает роль и функция цивилизационного самосознания, способности исторического субъекта к свободному самоограничению и цивилизационному компромиссу, позволяющему избежать угрозы перманентной гражданской войны. Класс, обретающий такое самосознание, становится гегемоном цивилизационного общества. На этой основе становится возможной «нормальная» цивилизационная эволюция, позволяющая на базе стабильного социального компромисса выигрывать всем общественным классом.

Четвертая цивилизационная матрешка – это правила отношений между нациями и государствами, а в конечном счете правило глобального взаимодействия и поведения, обеспечивающие цивилизационную эволюцию человечества. Сегодня эта проблема приобрела приоритетный практический смысл.

Таким образом, правомерно говорить о процессе становления цивилизационного субъекта, его «переходах» с одной ступени общих правил на другую, требующую специфических самоограничений и адаптации. И в процессе этой сложной процедуры происходит болезненная ломка представлений, которые воспринимаются как абсолютные. Гегель, анализируя духовный мир Древней Греции, отмечал, что в нем находит отражение столкновение двух абсолютных принципов: приоритет родственных отношений сталкивается с приоритетом принципов жизни полиса. Антигона, дочь царя Фив Эдипа, предала погребению тело своего брата Полиника, нарушив тем самым запрет царя Креонта, за что была подвергнута тюремному заключению и покончила с собой. Здесь столкновение абсолютных принципов находит свое разрешение в гибели одной из сторон. Государственный принцип одерживает верх над родством.

Однако цивилизационная мудрость как раз состоит в том, чтобы примирение различных абсолютных принципов сопровождалось сохранением жизни обеих сторон. В выработке таких правил жизни состоит сущность цивилизационного прогресса. Цивилизационный прогресс обнаруживает себя в формировании механизмов адаптации абсолютных принципов друг к другу. Это происходит в том случае, если встреча принципов сопровождается внутренним диалогом, приводящим их в определенное соответствие. Там, где этого не происходит, возникает потенциал использования крайних форм насилия.

Превосходство силы обеспечивает общее признание определенного принципа абсолютным. Если принцип отождествляется с тем путем, который ведет к сохранности жизни цивилизации, то тогда он совпадает с истиной. Если же его реализация открывает путь, ведущий к ее смерти, то его следует считать ложным. Иными словами, истинность и ложность здесь определяются смыслом перспективы цивилизации, которая возникает в результате реализации определенных представлений. И в этом – отличие от традиционного понимания истины как соответствия представления существующему факту.

Эволюция локальных цивилизаций формировала представления о механизмах утверждения цивилизационной истины. В ситуации глобализации цивилизационные истины приходят в соприкосновение друг с другом. В общем глобальном цивилизационном пространстве теперь оказываются абсолютные цивилизационные истины, которые эпистемологически исключают друг друга.

В рамках локальных цивилизаций складывается представление о субъекте, знающем общую истину, истину универсальную, всеобщую. В условиях глобализации возникают кризисные тенденции в традиционной эпистемологии.