Л.В.Скворцов

ТЕОРИЯ ИСТИНЫ: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ АСПЕКТ

1. Феномен «осцилляции» истины

Под доминирующим влиянием философии Просвещения общественное самосознание и социальная практика девятнадцатого и двадцатого столетий формируются в контексте идеи прогресса. Эта идея содержит в себе априорное допущение, согласно которому история эволюционирует по восходящей – от примитивного прошлого ко все более совершенному будущему. На этом теоретическом основании формируется устойчивый предрассудок, согласно которому «колесо истории» движется только в одном направлении; назад, т.е. в историческое прошлое, оно двигаться не может. Если бы такое случилось, то это было бы явление, разрушающее основополагающие истины теории. Это представление соответствует принципам естественнонаучной ментальности. Если бы, например, феномен левитации, т.е. преодоления гравитации нашел подтверждение как реальный факт здесь и теперь, то тогда пришлось бы пересматривать основания физической теории со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя о реальности левитации утверждали вавилонские и египетские жрецы и разного рода духовные гуру, и этот феномен описывается в художественной литературе, однако теоретики не относятся серьезно к такого рода описаниям, видя в них продукт гипноза и воображения. Воображение субъективно и свободно в своих утверждениях, тогда как наука следует принципу необходимости, диктату фактов: кто может без колебаний прыгнуть с крыши небоскреба, будучи уверен в своей способности преодолевать законы притяжения? До сих пор все «прыгуны» разбивались вдребезги, подтверждая тем самым истину, открытую Ньютоном. Между тем, экзальтированные индивиды продолжают утверждать, что они могут летать. И такого рода суждения нередко основаны на использовании различных средств, переносящих потребляющих их индивидов в «иные» измерения жизни.

Как представляется, аналогичным образом должно обстоять дело и с законами социальной эволюции: если будет обнаружен факт (или факты) обратной эволюции, т.е. от более развитого общества к менее развитому, то тогда должен быть поставлен под сомнение закон прогресса и необходимо сформулировать иной принцип, дающий теоретическое объяснение отклонений от закона.

Философы, утверждавшие, что именно в историческом прошлом находится высший пункт цивилизации, обычно полагаются некими «чудаками», которые живут в медиуме собственного воображения, а не в реалиях исторической эволюции: их представления очевидным образом находятся в противоречии с законом прогресса, восхождением эволюции исторических форм от низшего к высшему.

Здесь, однако, следует отметить то обстоятельство, что не всякое видимое отклонение от закона означает его нарушение. Видимость явлений может находиться в противоречии с их сущностью. Естественные науки постоянно имеют дело с видимыми отклонениями от закона, однако не ставят под сомнение его истинность.

Наука утверждает универсальный характер закона, открытого Ньютоном, хотя эмпирически наблюдаемые факты «противоречат» ему. Например, тополиный пух может летать вверх, а не падать вниз. Однако существует фактическая логика сложения сил, а именно – движения потоков воздуха преодолевают силу притяжения и несут тополиный пух вверх, не давая ему падать в данный момент на землю. Этот факт не нарушает истину закона притяжения.

Но как объяснить сохранность цивилизационных форм, которые с точки зрения технически развитых обществ кажутся реликтовыми? Наличие реликтовых форм не опровергает основного закона прогресса, коль скоро они являются именно реликтовыми формами. Однако вопрос об устойчивости реликтовых форм остается. Если эта устойчивость имеет под собой определенное константное основание, то тогда современные цивилизационные формы могут нести в себе потенциал неустойчивости, самодеструкции. Обращение вектора цивилизационной эволюции к историческому прошлому перестает казаться абсурдным.

В этом контексте и возникает проблема определения истины прогресса.

Общий взгляд на историю, казалось бы, с очевидностью подтверждает тот факт, что история эволюционирует ко все более сложному и совершенному социальному устройству. Это и есть фактическое свидетельство истины прогресса.

Однако, что лежит в основании этой истины? Можно ли считать основанием истины прогресса прогресс техники? Ответ кажется однозначно утвердительным, поскольку исторически совершенствование техники происходило и происходит на базе кумулятивного накопления истины знания. Однако правомерно поставить вопрос: как прогресс техники относится к прогрессу цивилизации? То, что мы определяем как Прогресс с большой буквы, т.е. определенное интегральное выражение всех частных форм прогресса, - это прогресс цивилизации. Но в чем заключена сущность прогресса цивилизации? Можем ли мы свести сущность прогресса цивилизации к прогрессу Техники? Как только мы ставим вопрос таким образом, возникает сомнение в том, что сущностью прогресса цивилиации является лишь один прогресс техники. Дело в том, что техника в своей сущности амбивалентна: она несет в себе как созидательную потенцию, так и потенцию разрушительную. Стало быть, чем совершеннее и мощнее становится техника, тем большую потенцию разрушения она в себе заключает. Если мы продолжаем считать, что сущность прогресса цивилизации заключается в прогрессе мощности техники, то неизбежно оказываемся перед логическим выводом: уровень и успех прогресса цивилизации определяется его способностью к полной цивилизационной самодеструкции. А это значит, что прогресс в конечном счете таит в себе некий цивилизационный апокалипсис.

С позиций здравого смысла человек должен восстать против цивилизационного апокалипсиса с тем, чтобы найти путь к самосохранению, продолжению жизни. Как соединить константы жизни с революционной сущностью прогресса техники? Здесь возникает очевидная дилемма, которую пытаются скрыть путем умолчаний и разного рода туманных рассуждений, которые уводят от теоретической сути дела. Это – рассуждения о действии в истории неких анонимных иррациональных сил, сил хаоса. Человек, поскольку он полагает себя жертвой действия этих сил, снимает с себя ответственность за те решения, которые он принимает здесь и сейчас, поскольку решения эти оказываются амбивалентными. С одной стороны, человек уже знает о демонизме технике, но он знает и о том, что только на основе техники он пользуется всеми благами комфорта, без которого, как ему кажется, его жизнь утрачивает Смысл. Что такое жизнь без Смысла? Стоит ли бороться за сохранение такой жизни? Если нет, то тогда лишается разумных оснований и восстание с позиций констант жизни против демонизма Техники.

Так возникает трагедия истины смысла. Человек как муха оказывается в плену паутины противоречий смыслов. Стремление к максимальным наслаждениям, комфорту жизни заставляет его идти по пути, чреватом деструкцией исходных оснований жизни. Проблема цивилизационной истины таким образом смещается в самосознании человека, становясь проблемой иррациональности выбора. Человек видит свой выбор и как выбор Бога и как выбор Дьявола – Добро и Зло сливаются в какой-то парадоксальный коктейль. Пить этот коктейль или не пить? – вот в чем вопрос. Это – вопрос для философии, которая отторгается обыденным сознанием.

Есть масса жизненных вопросов, требующих от человека решения здесь и сейчас – это вопросы работы, карьеры, воспитания детей, обеспечения своей семьи достойным жильем, поиском возможностей достойного отдыха, и, наконец, реализации мечты о счастье в этой жизни. Неудачи здесь преодолимы, а удачи достижимы. Баланс тех и других создает построение, которое и можно считать проявлением оптимизма или пессимизма «философии быта». Философия быта вытесняет философию жизни с ее проблемами, попытки решения которых, как кажется, не ведут ни к чему, кроме глубокой меланхолии. Однако, избегая проблемы философии жизни, человек уподобляет себя страусу, который погрузил свою голову в песок философии быта.

Можно сказать, что такое состояние социальной психологии – явление глобальное. Человеку необходима вера в достижимость повседневных целей и радостей жизни, которые нейтрализуют меланхолию, создают ту психологическую атмосферу, в которой он продолжает трудиться, делать свою карьеру, обеспечивать жизнь семьи, воспитание детей, принимающих эстафету аналогичной философии быта от своих родителей.

И вместе с тем на переломе миллениума наблюдаются некие «сбои» в передаче эстафет философии быта. Эти «сбои» вызваны «вмешательством» факторов, которые ломают традиционные стереотипы понимания истинности и неистинности отношений.

Глобальные угрозы, возникающие как следствие собственной деятельности человека, накладывают свою печать на все сферы жизни. Потенциальная угроза различных форм апокалипсиса получает свое «отражение» в изменении парадигмы «истинного» бытия.Человек должен приучить себя жить в постоянно присутствующих зонах риска. Истины философии быта в этой ситуации получают смысловое добавление «как бы»: как бы нормальная жизнь, как бы деловой успех, как бы будущее детей, как бы продолжение рода. Истина теперь кажется и не-истиной. В самой философии быта теперь обнаруживается феномен «осцилляции истины». Высокая философия проникает на бытовой уровень.

Как же теперь подходить к истолкованию истины, если в ней самой заключена двойственность? Традиционно истина в соответствии с законами логики явление однозначное. Такое понимание основано на представлении, согласно которому истина – это определенное качество представления, мысли, которое фиксирует их соответствие реальности. Нарушение этого соответствия ведет к отклонению от истины, а стало быть, попадание в сферу не-истины.

Но как же в этом случае толковать феномен «осцилляции» истины? Разве может переход от очевидной истины к ее отрицанию вести к новой истине? Если нет ответа на этот фундаментальный вопрос, то тогда феномен «осцилляции» истины означает утверждение возможности всего, как феноменальной реальности, которая истинна сама по себе, а представление и мысль, отражающие эту реальность, - лишь некий эпифеномен, нечто вторичное, производное от истины реальности как таковой.

Но как в этом случае трактовать истину нравственную и истину правовую, которые утверждают определенную иерархию ценностей? Если они не имеют объективной основы, то тогда они превращаются в субъективное изобретение, созданное для того, чтобы легитимизировать власть одних людей над другими, утвердить их право и обязанность судить, якобы, «неправедного» человека.

В этом контексте также возникает проблема определения истинной сущности личности и субъекта истории.

Что должна выражать истина применительно к внутреннему миру человека? Соответствие этого мира идеальному социальному образцу – святости, гармоничности развития, героизма, гражданственности и т.д. или противоборствующим мотивам выбора?

Феномен «осцилляции» истины находит свое отражение в политической сфере, где наблюдается соединение логически несовместимых понятий. Например, понятие либеральный демократ соединяет в себе требование индивидуальной и социальной свободы. Между тем либеральный демократ в современной России объявляет себя сторонником авторитарного правления, и это уже не вызывает удивления. Очевидно, что такое смешение смыслов имеет далеко идущие последствия.

Феномен «осцилляции» истины оказывает все более заметное влияние и на оценки сущности различных цивилизаций, понимание характера иерархии отношений между ними. Если понятие превосходства цивилизации амбивалентно, то тогда самая технически развитая цивилизация может рассматриваться лишь как одна из форм феноменальной реальности наряду с цивилизациями, основанными на охоте и рыболовстве.

Такой релятивизм кажется противоречащим здравому смыслу, однако, он сохраняет силу теоретического аргумента, пока не дано объяснение феномена осцилляции истины.

В этой связи возможно теоретическое допущение, согласно которому «осцилляция» истины имеет под собой реальное цивилизационное основание, обусловленное спецификой субъект-объектной реальности. Если субстанция цивилизации – это субъект-объектная реальность, то ее Бытие есть противоречие, а истина этого Бытия есть некое раздвоение. Знание пути соединения этого раздвоения в гармонию есть специфический тип знания – гнозис.

Объектный характер цивилизационной реальности является основанием ее причинно-следственного слоя, сближающего ее с характером природных процессов.

Субъектный характер цивилизационной реальности определяет ее антропоцентрическую сущность, в соответствии с которой феномены обретают ценностный смысл, а субъект становится носителем энтелехии, той цивилизационной цели, в соответствии с которой объективные феномены «складываются» в смысловые структуры.

Исторически цивилизация обретает свои формы в процессе субъект-объектного взаимодействия, которое и рождает цивилизационную гармонию как основание устойчивости исторического Бытия цивилизации. «Осцилляция» истины в цивилизационном смысле – это отражение процесса взаимной коррекции объективности субъективностью и субъективности объективностью феноменальной реальности цивилизации.

Применительно к цивилизационной истине было бы ошибочно говорить, что эта истина есть истина объективности – влияния географических, технических, экономических, космических факторов или закона, наподобие закона природы, либо истина субъективности – разума, мудрости воли цивилизационного субъекта, его способности увлечь за собой массу своей самоотверженностью и своим стратегическим видением. Применительно к цивилизационной истине правомерно признание наличия поля истины. Реальность поля истины объясняет и феномен «осцилляции» истины. Таким образом, для того, чтобы правильно понять и оценить теоретически феномен «осцилляции» истины, необходимо расшифровать понятие «поля истины».