ПЕРСПЕКТИВА ТОЛЕРАНТНОСТИ

Толерантность как тип индивидуального и общественного отношения к социальным и культурным различиям, как терпимость к чужим мнениям, верованиям и формам поведения можно рассмат-ривать в качестве одного из фундаментальных признаков цивилизо-ванности, уровня политической культуры.

В силу необычайной интенсификации процессов взаимодейст-вия и взаимовлияния различных народов, цивилизаций, усиления процессов миграции проблема толерантности приобрела глобальный характер. Не случайно международное сообщество, Организация Объединенных Наций стремятся к тому, чтобы культивировать и распространять идеи и принципы толерантности.

Вместе с тем нельзя не заметить, что, несмотря на видимость общего согласия в необходимости культивирования толерантности, в современном мире идут глубинные процессы, подрывающие международное сотрудничество, порождающие острые межэтничес-кие и межцивилизационные конфликты. В чем причина усиления нетерпимости и есть ли путь преодоления или смягчения межцивилизационных противоречий? Не давая ответ на эти вопросы, трудно рассчитывать на выработку адекватного стратегического мышления, позволяющего определять ориентиры долгосрочной государственной политики.

Этим объясняется необходимость нового осмысления проблемы толерантности и определения контуров ее решения применительно к современной исторической ситуации.

I. Теория толерантности

Абсолютная истина и толерантность

В общественном сознании распространены некоторые неопределенные понятия, истинность которых полагается очевидной. Например, понятие “свобода” все считают выражением истины бытия человека: никто не хочет быть рабом, все стремятся к независимости. Когда же это понятие конкретизируется, возникают вопросы и сомнения. Например, кто будет защищать свободу убийцы? Большинство, наверное, выступит против такой свободы.

“Толерантность” относится к числу понятий, сходных в своей сущности с понятием “свобода”. На самом деле, кто может смириться с нетерпимостью, проявляемой к его личным качествам, естественным и социальным свойствам? В этом смысле все – за толерантность, но как только ставится вопрос о толерантности в отношении специфики образа жизни, привычек, ментальности конкретных индивидов, возникает немало проблем. Например, трудно проявить толерантность в отношении сидящего в общественном транспорте бомжа, носителя педикулеза, инфекций, или дебошира, нарушающего общественный порядок. Это – очевидные явления, но существует и такая несовместимость, которая порождает неоднозначную реакцию. Это относится к феноменам духовной, культурной, нравственной жизни. Толерантность является важнейшим условием нахождения компромиссов, преодоления конфликтов. Нетерпимость ведет человечество к братской могиле.

Но в чем заключается природа толерантности? Исторически толерантность как духовное (а не физиологическое) явление осмыс-ливается и получает свое определение как реакция на последствия мировоззренческого конфликта, становящегося предпосылкой религиозных войн. Религиозные войны инициировались людьми, убежденными в том, что именно они владеют абсолютной истиной. Разве это не благородная и спасительная для человечества цель – утвердить абсолютную истину всюду, где это возможно?

Логика абсолютной истины обязывает быть последова-тельным. Это – и нравственный императив. Нарушая его, индивид проявляет слабоволие, недопустимые колебания, неуверенность в себе. Он становится жертвой общественного презрения.

Кто судит с абсолютных позиций, тот легализует право судить и себя аналогичным образом. Вера в абсолютную истину – это бритва, которая безжалостно режет по живому. Значит ли это, что во имя сохранения жизни людей следует отречься от истины? Такая постановка проблемы кажется неприемлемой. Истина придает жизни смысл. Истина присутствует в сознании человека даже тогда, когда он занимает скептические позиции. На признании общей истины держится упорядоченная общественная жизнь.

Однако доступна ли человеку абсолютная истина? Может ли он считать реальной претензию религиозного мировоззрения на абсолютную истину? Ведь человеку, ограниченному существу, противостоит бесконечность, которая в принципе не может быть познана до конца.

Оправданный и философски осмысленный скептицизм стано-вится логической и нравственной основой толерантности, а затем и политики терпимости, отделения церкви от государства. Государст-венная толерантность не легитимизирует терпимость ко всему, к любым социальным явлениям и формам практического поведения. Под понятие толерантности нельзя подводить требование абсолютной свободы индивида. Абсолютная свобода индивида и деспотизм – это две стороны одной медали.

Государственная легитимизация толерантности несет в себе возможность утверждения демократической формы правления. С этим связаны и новая интерпретация духовной эволюции человечества, и сомнение в адекватности идеи священной истории, основанной на откровении, одномоментном постижении истины бытия человека. Истина бытия осмысливается теперь как процесс: она естественным образом соединяется с толерантностью.

Наиболее убедительную попытку соединения абсолютной истины с признанием многообразия мировоззренческих позиций предпринял Гегель. Согласно Гегелю, абсолютная истина есть конечный результат движения идеи, которая последовательно проходит стадии, зафиксированные в исторически сформировав-шихся философских системах. Все они несут в себе моменты истины и поэтому не могут отвергаться с порога: истина многогранна и прекрасна как алмаз. Соединение абсолютной истины с толерант-ностью следует рассматривать как выражение философского разума, той мудрости, которая выше религиозной веры в силу своей универсальности.

С такой трактовкой философского разума связано важное умение находить общий критерий, благодаря которому воздается должное каждому народу. Диалектическая логика разума и есть универсальный критерий оценки исторической роли личностей и государств как носителей и средства реализации Абсолютной идеи.

Вместе с тем выделяется общая субстанция всемирной истории, закладываются предпосылки глубинного преодоления ксенофобии, разного рода предубеждений и предрассудков.

Эмоционально декларируемый принцип толерантности сегодня нередко сводится лишь к возбуждению сочувствия к людям иной этнической, религиозной принадлежности либо к обнаружению несоответствия тех или иных общепризнанных прав человека реальной политике в конкретном государстве. Такой эмпирический подход ведет к смешению нетолерантности с различными видами дискриминации. Толерантность требует видения общественной жизни как позитивного целого. Понимание этого целого и есть объективное основание подлинной толерантности. Толерантность – это не беспринципность, не социальная эклектика, это – глубинное понимание необходимости иного, различий и особенностей как моментов целого. Нетолерантность – это игнорирование истины социальной жизни.

В отличие от толерантности дискриминация – это искусственное культивирование особенностей, оправдывающих ограничение прав, возможностей экономической, социальной, политической и духовной активности, вытеснение, подавление иного субъекта. Дискриминация основана на субъективной воле, устанавливающей такую иерархию ценностей, которая ставит в привилегированное положение определенного субъекта.

Толерантность имеет свой механизм самореализации. Член общества как гражданский субъект удостоверяет свое достоинство через признание достоинства иного и находит в этом подтверждение своей собственной политической культуры. Политическая культура обретает характер общего разума, сужающего сферу действия дискриминации, по мере того как все большее число граждан усваивают универсальные принципы и признают их своими, что удостоверяется конкретными формами их конструктивного взаимодействия.

В обществе социальной дискриминации складывается атмосфера равнодушия к универсальным критериям оценки достоинств человека. Если даже они признаются на словах, индивиды продолжают стремиться использовать возможности своего положения для получения привилегий за счет других. Если в таком обществе нет черных негров, то обязательно рождаются “белые негры”.

В атмосфере социальной дискриминации индивиды не знают критериев своего достоинства. Существует и нравственный аспект этой проблемы: социальному достоинству не учат в семье, оно не формируется и в системе образования. В итоге граждане видят в качестве реалий лишь свои естественные и социальные различия. Люди, являющиеся друг для друга “продуктами природы”, никогда “не увидят” своей универсальной сущности. Соответственно перед ними не встает и проблема толерантности. Проблема толерантности возникает лишь тогда, когда индивиды начинают “видеть” свою универсальную сущность. В зависимости от доминирующего в социуме общественного сознания складываются и различные типы толерантности.

Типы толерантности

Любое общество, не имеющее этнической, социальной и культурной гомогенности, для обеспечения свой стабильности нуждается в толерантности. Эффективность толерантности зависит от того, насколько ее форма соответствует характеру доминирую-
щего – мифологического, религиозного, секулярного или научно-общественного – сознания.

Толерантность в структуре мифологического сознания. В структуре мифологического сознания возникают предпосылки абсолютной истины. Парадоксальным образом ее признание находит свое выражение в реакции на движение философской мысли, которая рационализирует миф. Процесс рационализации – это форма логического и эмпирического обоснования. Неопровержимое обоснование мифологического представления и есть путь к абсолютной истине.

На первых порах мифологическое сознание и философия легко уживаются друг с другом. Это состояние можно назвать скрытой толерантностью. Толерантность здесь еще не осмыслена концептуально. Общество терпимо относится к специфике философского мышления, поскольку оно еще не ведет к разрушению образов мифилогического сознания. В итоге, однако, возникает тенденция подавления философии.

Распад античной толерантности тесно связан с попытками предотвратить эрозию духовного и социального единства полиса общины, в структуре которых она возникает, устранить причины, которые становятся ферментом социального хаоса. Однако эрозия мифологического сознания уже не могла быть предотвращена путем подавления философии. Для социальной консолидации стал необходим новый тип сознания, формирование которого как раз и требовало толерантности. Нетерпимость и гонения инакомыслящих лишь углубили кризис античного общества. На почве разлагающе-гося мифологического сознания с его политеизмом вырастает христианская монотеистическая религия.

Монотеизм и толерантность. Утверждение монотеисти-ческого сознания связано с историческим парадоксом: испытав на себе жестокие гонения язычников и нуждаясь в общественной толерантности, христиане, завоевав господствующие позиции в общественном сознании, добиваются двух фундаментальных результатов в духовной жизни: во-первых, они утверждают понятие Абсолюта, высшего и совершенного Бытия, как Демиурга всего существующего, его начала и конца; во-вторых, они превращают философию в служанку религии, ограничивая движение мысли рамками основной догмы.

Утверждение полученной через откровение единственной абсолютной истины делает толерантность логически и нравственно невозможной. В структуре абсолютной веры толерантность невозможна в принципе, поскольку она разрушает абсолютность.

Утверждение абсолютной истины оказывается предпосылкой преодоления социального хаоса, создания социально-психологического климата для восприятия общего закона, сковывающего обручем субъективную волю и представителя низов, и тирана. Утверждение абсолютной веры стало путем к социальному миру. Вместе с тем очевидно, что встреча абсолютных верований чревата опасным и непримиримым конфликтом.

Постоянное очищение веры от потенциальных носителей внутреннего конфликта с течением времени оказывалось все более трудной задачей. Ферментом разрастания внутреннего конфликта становился конфликт внешний, где противостояли друг другу взаимоисключающие доктрины, в равной мере претендующие на абсолютность.

Религиозные войны и подготовили легитимизацию толерантности. Но, естественно, толерантность несла бы на себе неизбежную печать беспринципности, если бы не философская критика метафизики. Именно эта критика позволила придать толерантности легитимность и вполне осмысленный характер. Критика метафизики – это ключевой этап в установлении духовно зрелого общества. Отношения с религией, которые позволяют сохранять ее нравственные функции и вместе с тем достаточно определенно очерчивают границы ее компетенции, превращают толерантность в постоянную черту жизни общества. Толерантность, однако, укрепилась не везде. Она оказалась поставленной под удар критики, но теперь уже не с позиций религиозной догматики, а с позиций идеологии, не допускающей компромисса принципов.

Секулярное сознание и толерантность. В структуре секулярного сознания эрозия толерантности происходит в силу абсолютизации социальной роли определенного исторического субъекта.

Определенность исторического субъекта – этноса, нации, класса, цивилизации – это эмпирический факт. Однако утверждение универсальной мессианской роли субъекта и соответственно определение его особых качеств – это идеологический постулат.

Идеологический продукт секулярного сознания и порождает нетерпимость. Нетерпимость в секулярном сознании не требует эмпирического подтверждения и логических доказательств. Она обладает свойством самоподтверждения, поскольку совпадает со скрытым массовым устремлением. Любые выводы и суждения, противоречащие принятой догме, автоматически попадают в категории “клеветнических”, “очернительских”, “подрывных” представлений. Соответственно они служат основанием для того, чтобы общественные организации и государственные органы выполняли особые очистительные функции, определяли систему мер для предотвращения распространения враждебных влияний.

Серьезная трудность в понимании секулярной нетерпимости заключается в характере открытия, на которое опирается идеологическая доктрина. Это не открытие нового явления и не обоснованный логически вывод, а открытие истинного будущего. Поэтому в принципе ни одна идеологическая доктрина не может быть окончательно опрокинута эмпирическими и логическими доводами.

Другой важный момент состоит в том, что идеологическая сублимация этнической или социальной самооценки определяется относительностью возвышения: унижение своего визави автоматически ведет к самовозвышению. Этот аспект идеологичес-кого самосознания обычно остается в тени; принимаются во внимание лишь экономические, социальные, политические выгоды самовозвышения. При этом оказывается необъяснимым факт экономических и иных уступок ради сохранения отношений односторонней зависимости.

Сила влияния этнического и социального эгоцентризма может быть столь велика, что возможны огромные материальные и даже человеческие жертвы ради самоутверждения. Самоутверждение может стать фактором ренессанса традиционных религиозных, культурных, духовных ориентаций.

Самоутверждение формирует черно-белую действительность. Все свое представляет в одеяниях святого. Все чужое – в облике сатаны. И это наглядно обнаруживает тот факт, что такое самосознание не отражает реальность, а формирует ее определенным образом.

В секулярном обществе толерантность становится реаль-ностью в результате признания трансцендентальной сферы истинных принципов. На основе этих принципов возможно принятие этнических и национальных особенностей, различий в социальных воззрениях, которые порождаются особенностями условий жизни, профессиональной деятельности, культурных традиций.

Толерантность здесь – следствие общности социальной стратегии, с одной стороны, и высокой духовной культуры – с другой. Для традиционного общества, однако, выявляется и проблема способности человека подчинять свои чувства и интересы трансцендентальным принципам.

Ф.М.Достоевский поставил этот фундаментальный вопрос так: могут ли все или большинство следовать принципам, если им нечего есть или негде жить? Не будут ли индивиды следовать инстинкту выживания, пренебрегая принципами и священными заповедями? Жизнь традиционного общества ставит ценность трансценденталь-ного принципа под сомнение.

Сфера принципа – это сфера свободы, результат выбора. Если свободному выбору следуют единицы, то люди принципа чувствуют себя принадлежащими к особому клану. Если массы людей живут постоянными компромиссами: грешат и каются, каются и грешат вновь, то терпимость складывается как способность прощать. Человек, не способный прощать, не может иметь нормальных отношений с людьми.

Научная ментальность и толерантность. Становление научной ментальности как общественного сознания имеет своим следствием критическое восприятие идеологии, критику всех ее форм как “извращенного сознания”, затеняющего действительные механизмы социального действия. Научная ментальность полагается средством освобождения сознания от идеологического субъекти-визма. Такое освобождение должно “снимать” и идеологическую нетерпимость, и связанные с ней конфликты.

Научная ментальность предполагает анализ реальных причин и следствий так, как они понимаются в естественных науках: имеется причина как установленный материальный феномен, факт и порождаемые им определенные следствия. Все, что находится вне этой реальной материальной связи, есть фантом, продукт воображения.

Сущностные аспекты самосознания в такой ментальности утрачивают свою легитимность. Ведь порожденные самосознанием фантомы как раз и становятся действующей причиной определенного практического поведения. Терпимость в сфере самосознания – это терпимость к фантомам в зависимости от их практических последствий. Научная ментальность не может быть в принципе терпима к фантомам: она подчиняется принудительной силе материальной объективности.

Другим аспектом проблемы толерантности становится определение подлинных механизмов поведения человека. Наука должна вскрывать глубинный “второй план”, скрытый иллюзиями сознания.

“Освобождение” от абстрактных идеалов рассматривается как путь к пониманию подлинных причин поведения, в том числе и психических отклонений.

Сосуществование требований морали и научной ментальности оказывается абстрактным пожеланием. В итоге происходят глубокие сдвиги в общественной психологии, которые находят свое выражение в сексуальной, нравственной и иных революциях.

Традиционная культура опиралась на представление об абсолютном, а значит обязательном характере ценностей иерархии Универсума. Культура модерна (Нового времени) полагала объективной иерархию созданных человеком вещей, составляющих искусственный мир, и установленную социальную иерархию. Культура постмодерна считает исходным основанием ценностных представлений выбор индивида в данной конкретной ситуации. Эти исходные основания различных типов культуры и определяют понимание толерантности.

II. Постмодернистская духовная реальность и толерантность

Неструктурированное социальное сознание и проблема идеализации

Происходящие сдвиги в социальной психологии коренным образом видоизменяют иерархию традиционных и модернистских ценностей, которые определяли онтологию жизни.

Подлинная действительность бытия человека кажется совпадающей с потоком сознания. Критерии высокой и низкой морали, истины и заблуждения перестают действовать либо оцениваются как субъективные, как результат предпочтения в зависимости от личных устремлений. В бытии как потоке сознания возникает терпимость ко всему вообще. Традиционные духовные и социальные ценности входят в систему информации наряду со всякой иной информацией. Элементы информации могут либо представлять интерес для индивида, служить стимулом определенных форм жизни и поведения, либо нет. Индивидуальный выбор в системах ценностных ориентаций делает мозаичной систему общественной жизни.

Проблема толерантности встает в иной плоскости. Традиционно толерантность означала терпимость к чужому, готовность сосуществовать с ним. И это прежде всего относилось к различиям религиозным, к различиям в обычаях, образах жизни, привычках, культурных, эстетических ориентациях. Теперь ситуация меняется радикально. Все различия переносятся в страну и исходную ячейку общества – семью. Эрозия общих критериев нравственности в самосознании человека порождает деструктивные следствия для личности. Человек с неструктурированным социальным сознанием лишен общих критериев, обретает полную свободу. Однако парадоксальным образом эта свобода ведет к его саморазрушению. Выражением этой ситуации можно считать признание Генри Миллера: “Я во всем мгновенно распознавал противоположности и противоречия, иронию и парадокс реального и нереального. Я был самым страшным врагом самому себе”1).

Возникновение неструктурированного потока направляет активность человека против себя самого. Восстановление позитивного отношения к себе и к своему социальному окружению теперь требует идеализации. Идеализация невозможна, если человек воспринимает себя и других людей лишь в качестве “продуктов природы”. Но оправдана ли идеализация с точки зрения научной ментальности? Не является ли она производством фантомов?

Можно, однако, возразить, что даже такая точная наука, как математика, создает фантомы и оперирует ими. Пример – мнимые числа, играющие важную роль. В сфере самосознания идеальные образы играют принципиальную роль как ориентиры правильной жизни. В зависимости от того, с каким идеальным образом отождествляет себя субъект, определяется направленность стратегии жизни.

Другим важным аспектом этой проблемы является способность индивидов видеть друг друга в некоем “идеальном свете”. Только в этом случае между ними устанавливаются те высокие отношения, к которым и применяется понятие “человеческие”. Здесь идеализация оказывается не только терпимой, но и необходимой. Так, например, если в структуре семейных отношений взаимодействующие партнеры видят в себе лишь “продукты природы” и ничего более, то они отвергают любые формы идеализации. С этим и связана так называемая сексуальная революция. Ее суть – в установлении такой системы сексуальных отношений, при которой индивиды извлекают для себя кайф, основанный на свободе смены и разнообразия партнеров. Так возникает терпимость к явлениям, которые в традиционных структурах культуры считались совершенно нетерпимыми.

В условиях, когда натуралистическая ментальность в различных ее формах становится доминирующей, в общественном сознании происходит “смещение” различных критериев толерантности, возникают несоответствия, непоследовательности в структурах поведения. Этот процесс уже сейчас затрагивает различные сферы общественной жизни, ведет к глубоким изменениям социальной психологии.

Социальное экспериментирование и толерантность

Освобождение от диктата традиции открывает возможность выбора любого духовного ориентира. Индивид делает самого себя полигоном апробирования различных типов образа жизни. Как следует относиться к этому? Возможно, это симптом цивилизации будущего, состоящей из духовно независимых индивидов. А быть может, это массовое проявление обычных отклонений от нормы, пробы и ошибки маргиналов, которые всегда останутся таковыми.

Нельзя вместе с тем не видеть, что все более массовидный характер маргиналов требует своих объяснений. Одно из объяснений заключается в кризисе общих социальных и нравственных ценностей. Каждый индивид теперь ведет с обществом “свою игру”. Индивиды “как бы” соблюдают общие нормы.

Можно ли легализировать в общественном сознании то, что находится за поверхностью жизни? Суть проблемы не в преодолении самого явления, а в возможности или невозможности его открытой демонстрации. Общество должно находить компромиссы в решении таких проблем. Эти компромиссы и трактуются как толерантность в ее современном выражении. Толерантность теперь – это двойная ментальность человека. Ценностные знаки в структурах этой ментальности имеют противоположный смысл.

Дихотомия внутренних ориентации получает осмысление в традиционных терминах. Современный человек стоит перед дилеммой: быть ему богом или сатаной. Если индивид воспринимает себя как норму, как критерий, то он становится судьей всех. Но поскольку его судейская миссия определяется лишь его субъективной убежденностью, а последняя все время меняется, то, становясь сатаной, он терпимо относится к носителям зла; становясь богом, он стоит за тех, кто приобщается к святому делу. Вместе с тем он периодически оказывается и в оппозиции к самому себе.

Когда фиксируют быстрый рост самоубийств в обществе, то обычно ищут его причины в тупиковых ситуациях, связанных с внешними, материальными трудностями. Однако сегодня начинают набирать силу иные факторы, связанные с раздвоением духовных принципов человека, не позволяющим ему найти примирение с самим собой. Сегодня существует отчетливо выраженная тенденция массовизации этого состояния.

Человеку всегда казалось привлекательным найти достойное определение самому себе и последовательно формировать себя в соответствии с ним. Самосознание – это привлекательная и в то же время крайне опасная зона духовной жизни.

Как найти в себе исходное основание, духовный центр тяжести, позволяющий избегать бессмысленной суеты и начать целенаправленное движение? Гегель определил его как “ничто”, совпадающее с “нечто”. Нечто – предпосылка его позитивной определенности. Диалектическое движение подлинного бытия человека совпадает в своей сущности с мышлением, поскольку через мышление человек находит свое позитивное практическое самоопределение.

В такой интерпретации противоположные самоопределения человека могут быть определены, вместе с тем он может найти примирение с собой, если противоположности сделает моментами целостности истинного бытия.

Такое примирение с собой многим кажется решением проблемы лишь в сфере философского сознания. Расколотость человека является истоком духовного разрыва, который влечет за собой тяжелую болезнь личности. Не случайно пытаются снять эту проблему вообще, представить духовный мир индивида как мир его знания об объективности. Считается, что человек будет духовно расти, обретать свое величие вместе с ростом объема знаний. Эта истина кажется особенно актуальной в условиях информационного общества.

В информационную эру осуществляется соединение знаний, заключенных в различных базах данных. Это соединение и есть процесс формирования мирового разума, универсального в своей сущности и не содержащего внутренних противоречий. В силу своей универсальности по содержанию и по форме мировой разум является основанием разделения людей лишь на знающих и незнающих.

Незнающие обретают истину тогда, когда превращаются в знающих. Ни один нормальный человек не может отбросить знание под тем предлогом, что оно не соответствует установкам его ментальности. Если индивид демонстрирует воинствующее отвержение знания, он ставит себя тем самым вне рамок современной нормы. Именно в условиях формирования глобального разума нации, игнорирующие факторы развития своего интеллектуального потенциала, неизбежно выпадают из основного ритма цивилизационного развития.

В области универсального научного знания терпимость к различию в оценках определяется рамками диалектики объектив-ности. Никакая догма не может оправдать своего несоответствия объективности, и поскольку объективность изменчива, изменяется и ее определение.

Набирающий силу глобальный разум становится все более значимым фактором в позитивном развитии общества, меняя его качество. Он переводит проблему толерантности в плоскость экзотических цивилизационных и иных различий, особенностей, имеющих эстетический, психологический, нравственный интерес. Все эти различия как бы обогащают палитру жизни человечества, без которой она стала бы серой, монотонной, но теперь уже не затрагивают ее сущности.

Вместе с тем кажется парадоксальным, что кажущееся столь эффективным решение проблемы толерантности сопровождается новым взрывом противоречий даже после того, как был устранен основной социально-идеологический конфликт XX в. Можно, конечно, высказать банальное предположение, что угроза общего цивилизационного катаклизма является следствием невежества, неспособности внимательно изучать исторические и социальные явления, взвешивать все “за” и “против” тех или иных решений и находить единственно верные разумные компромиссы, быть терпимыми к интересам всех. Однако такое суждение, кажущееся верным, проходит мимо важной особенности современного социального самосознания. Научная ментальность объединяет всех, кто признает приоритет объективного знания. Здесь толерантность естественно вытекает из доказательности. Однако в сфере социального самосознания общая логика доказательности перестает действовать: приоритет здесь имеет иерархия ценностей.

Так, в структуре отношений дружбы несущей их конструкцией считается верность. Если верность отсутствует в структуре дружеских отношений, то они теряют качество подлинности. Даже тогда, когда проявляют терпимость по отношению к отдельным фактам измены, поскольку относят их к явлениям, нехарактерным для духа данного субъекта, а значит случайным, это не означает терпимости по отношению к измене как таковой.

Вопрос здесь встает таким образом: можно ли считать измену адекватной нормой подлинных дружеских отношений? Очевидно, что нельзя. Подлинная дружба не может основываться на измене.

Аналогичным образом существуют качества и других человеческих отношений, которые определяются константными принципами, играющими роль критериев. Совокупность критериев, признаваемых обществом, формирует его качество.