5. Возможно ли сохранение планетарной демократии?

Если с философской точки зрения не существует оснований реконструкции планетарной демократии, то это значит, что ее главный мотив опосредован экономическими и политическими интересами. С точки зрения социальных реалий, сохранение планетарной демократии это, прежде всего, проблема экономического влияния. Если Соединенные Штаты и Западная Европа будут наращивать свое экономическое превосходство в мире, то будут укрепляться и глобальные позиции самодержавной и космополитической демократии. Вместе с тем будет происходить процесс цивилизационной унификации, эрозии социальной почвы цивилизационного многообразия.

Ситуация тотального наступления потребительского общества, обеспечивающего универсальный процесс производства и потребления товаров для глобальных рынков, создает необходимые условия постоянного роста прибылей транснациональных корпораций, охвативших мир своими производственными, коммуникационными и информационными связями.

С утверждением глобальной функции транснационального субъекта возникает потребность в универсальной культуре, противостоящей исторически сложившимся уникальным культурам, формирующим базисные основания нравственных, эстетических и философских представлений, а значит и образов жизни. Это обостряет диалог вокруг глобальной демократии как порядка взаимодействия культур равноправных суверенных государств. Вместе с тем встает вопрос о месте и функциях локальных цивилизаций в контексте процессов глобализации и тенденций рождения универсального цивилизационного субъекта. Означает ли глобализация наступление переходного периода к мировому порядку, вытесняющему систему равноправных суверенных государств и локальных цивилизаций? Можно ли считать транснациональные корпорации социально-экономическим базисом универсального субъекта, обладающего правом отрицать истину жизни суверенных государств и локальных цивилизаций? Такого признанного международным сообществом права не существует. Отсутствие юридических и нравственных оснований такого права требует его присвоения путем наращивания и консолидации военной мощи, которая не только в действии, но и потенциально должна нейтрализовать любую самостоятельную оппозиционную силу. Для этого и необходима разработка стратегии создания военно-технической инфраструктуры соответствующей требованиям решения этой задачи. Как сделать этот процесс психологически приемлемым? Его можно сделать приемлемым в том случае, если «опустить» систему  существующих человеческих отношений до уровня взаимодействия биологически видов.

Когда выводится на поверхность цивилизационной жизни единая природная сущность межэтнических и межрасовых отношений и представляется как приоритетная, то возникает представление, что этой сущности соответствует лишь «культура выживания». Эта «культура» делает применение силы естественным и «легитимным», поскольку теряют силу общепринятые, выработанные историей цивилизации нормы человеческих отношений. Приоритет силы в решении глобальных проблем с позиций этой «культуры» начинает отождествляться с реальным, а не иллюзорным механизмом достижения цивилизационной истины.

Известный афоризм «Не в силе Бог, а в правде» переворачивается с ног на голову: «не в правде Бог, а в силе». Это представление начинает влиять на характер международных решений, на оценки агрессивных и деструктивных действий, на возникновение умышленной дезинформации при интерпретации событий, на принятие решений международными судами.

Шаг за шагом складывается унилатеризм мировой политики. В этом контексте стремятся не к истинной беспристрастности в решении международных споров, а к имитации беспристрастности, которая становится своего рода правилом международной жизни.

Для имитации беспристрастности нужно вытеснить из международного дискурса реальный диалог, диалог между суверенными субъектами, приходящими в результате диалога к согласию. Теперь в добровольном согласии нет необходимости. Превосходство силы заставляет всех быть «согласными» с реальным или потенциальным победителем. Победа – это успех, а успех – это свидетельство истины. Значит победитель – это носитель истины.

Монопольным и постоянным обладателем «истины» становится самый сильный в современном мире. Эта «логика» выносит за скобки возможность высказывать свою действительную истину носителями ценностей локальных цивилизаций. Но действительная истина не исчезает, а ждет возможности своего проявления.

Аналогичная ситуация складывается в отношениях между самодержавной и космополитической демократиями.

Обе демократии ориентируются на свой образец как имеющий универсальный смысл. Утверждение этого смысла всеми доступными средствами считается благородной нравственной и правовой задачей, определяющей глобальную функцию избранных.

Но кем они избраны? По сути дела они избирают сами себя на выполнение глобальной миссии.

Дэвид Хелд убежден в том, что соединение метапринципов беспристрастного мышления и автономии создает эпистемологическое основание общего согласия на основе космополитического мышления[8].

Такое соединение, однако, вступает в очевидное противоречие с исходным основанием идеи «Мировой лиги демократий», которая возникает как реакция на отсутствие всеобщего согласия и на принципиальную невозможность его достижения.

Мировая лига демократий признана сделать универсальными цели и интересы не всех цивилизационных субъектов, а эксклюзивной группы стран.

В этом призвании и возникает возможность соединения позиций «Мировой лиги демократий» с «космополитической демократией». Их миссия может выполняться в двух практических формах: в форме прямого давления с применением вооруженных сил; либо в форме убеждения, задача которого привнесение «истины» в профанное сознание «непосвященных», доказательство того, что выгоднее признать эту «истину» чем не признать ее. Дэвид Хелд считает, что диалог с другими цивилизациями возможен, но лишь постольку, поскольку они заявляют о своем стремлении выполнять определенные условия, а именно – уважать автономию каждой личности, моральное достоинство всех, признавать сохранение согласия и публичной демократической жизни.

Но разве может демократия выдержать автономию каждой личности и моральное достоинство всех, если, например, личность начинает отстаивать позиции расизма и политическую практику терроризма, если диапазон автономии личностей может начинаться с Франклина Делано Рузвельта, а завершаться Аль Капоне?

Как можно выставлять условия другим цивилизациям, если эти условия невозможно соблюдать самим? Это возможно лишь в том случае, если собственная позиция полагается эксклюзивной, не подверженной критическому обсуждению. Если мы выдвигаем требование уважать автономию каждой личности, то тем более принципы демократии должны требовать уважения автономии каждого цивилизационного субъекта, представленного в форме суверенного государства. Глобальная демократия как раз и возникла на этом принципиальном основании.

В родившейся после Второй мировой войны ситуации глобальной демократии различные цивилизационные голоса стали восприниматься как сами по себе аутентичные.

Существует ли в реальной жизни идеальный образец, имеющий не локальный, а универсальный смысл, позволяющий точно определить какие аутентичные цивилизационные голоса народов попадают в число признанных. И можно ли создать ту шкалу, которая станет средством для интегрального заключения о «подлинности» или «неподлинности» устройства жизни в той или иной стране? Эта проблема исторически возникала постоянно. И Восток и Запад по-своему определяли признаки «неверных» и вели против них «священную войну». Мы со своих просвещенных позиций видим необъективность кровавых жертв религиозных войн исторического прошлого. Но не вступает ли демократический мир сегодня на тропу новой «священной войны»? Такие вопросы неизбежно встают, если цивилизационная аутентичность выносится за пределы смысла демократии, распространение которой в глобальных масштабах словесно определяется как безусловная и приоритетная задача и цель современной цивилизации. Но разве необходим механизм «глушения» голосов, которые по оценкам носителей «подлинной» демократии не совпадают с требованиями установленного «идеального образца»? «Аутентичность других голосов нельзя смешивать с природой и смыслом демократии»[9], – считает Дэвид Хелд. Это значит, что стратегия демократии, как международной политики, с необходимостью порождает диктат. Если признать за истину этот тезис, то следует согласиться с оправданием неспровоцированной агрессии против суверенных государств, а значит и с разрушением тех принципиальных оснований, на которых было воздвигнуто здание Организации Объединенных Наций.

Организация Объединенных Наций в этом случае может сохраняться как артефакт уходящей в прошлое эпохи. Это – эпоха доминирования суверенных государств и сохраняющегося на их почве цивилизационного многообразия. Цивилизационное многообразие диктует необходимость беспристрастности в отношении к позиции другого. И в этом случае истину нельзя считать атрибутом лишь одной формы цивилизационной идентичности.

Ответ на этот вопрос предвосхищает судьбу локальных цивилизаций: могут ли они считаться «полноценными» или в них заключена «неполноценность», обрекающая их на исчезновение в структуре новой демократии?

Локальная цивилизация в «снятом» виде несет в своей традиции многовековую истину своего бытия. Как мы относимся к этой истине со специфической «высоты» своего цивилизационного положения? Ведь мы имеем свою историю, свои традиции и знаем свою истину бытия. И если эта истина нашего бытия лежит в нашей традиции, то как мы должны относиться к другим цивилизационным голосам? Адаптировать к общему цивилизационному многоголосию или «заглушать», как проявление диссонанса с нашим прекрасным цивилизационным «соло»? Чтобы дать ответ на этот вопрос, необходимо прояснение гносеологической ситуации, породившей подмену истины ее силовым суррогатом.

Как представляется, Хейкки Патомеки делает шаг в этом направлении. Он считает, что вопрос об истине или более общий вопрос о ценности любого утверждения не может быть решен только на основе идентичности говорящего или пишущего. «Скорее, считает он, в различных транскультурных глобальных диалогах мы должны стремиться быть настолько беспристрастными, насколько это возможно»[10].

С онтологической точки зрения мы вступаем в диалог как уже сформированные, сложные, взаимосвязанные системы, чья способность к транскультурным суждениям и к научению уже структурирована нашим геоисторическим опытом. Из колониализма, – отмечает Хейкки Патомеки, – мы знаем, что может означать априорное утверждение превосходства западного понимания и западных политических теорий[11].

Возникает метатеоретическая форма фундаментализма, которая и становится основой понимания безопасности. Эта основа уже не поддается обсуждению. В итоге сердцевина верований политической морали образует замкнутую в себе систему.

Как носитель этой системы может считать себя носителем беспристрастности? Для этого он формирует в себе самом внутреннее «другое я», бестелесное существо, с которым становится возможным убеждающий диалог. Здесь «другое я» закрывает глаза на провалы в аргументации и приводит свои доводы, позволяющие избежать реального диалога с конкретным другим, в отношении которого приходится нарушать универсальные моральные нормы.

Имитация беспристрастности позволяет сохранять и видимость честности и нравственный пафос в отстаивании неправедных позиций. Так возникает раскол между миром беспристрастности универсальной морали и реальным миром биополитических детерминант политики, облекаемых в форму нравственных абстракций и правовых категорий. Как оценивать этот раскол? Является ли он признаком эрозии совести и отсутствия нравственных страданий в осуществлении задуманных эгоистических решений глобальной политики? Или он, как считает Хейкки Патомеки, является признаком «несчастного сознания», которое неспособно решать моральные проблемы реального мира? Очевидно, что ответ на эти вопросы лежит в закрытых от посторонних взглядов особенностях индивидуальной морали.

С точки зрения социальной можно констатировать, что отсутствие равновесия сил благоприятствует формированию замкнутой системы политической морали, в которой игнорируется реальность правды в нравственной позиции конкретного другого. Исходным нравственным основанием «беспристрастности» в применении силы становится «культурное насилие», наложение на цивилизационное многообразие современного мира схематизма «избранных» и «неизбранных», «своих» и «чужих». Такое «культурное насилие» воспринимается в качестве духовного основания использования военной силы для «исправления» «неправильного» образа жизни и поведения» представителей иных цивилизаций. В итоге получается, что и с точки зрения культуры и с этической точки зрения замкнутые системы политической морали могут заключать в себе право на насилие[12]. Именно поэтому Хейкки Патомеки, будучи европейцем, протестует против евроцентризма в модели «космополитической демократии». Он считает, что эта модель является рецептом и в конечном счете реальным потенциалом для глобальных демократических войн как проявления империализма.

С этим трудно не согласиться. Прежние модели европоцентризма, как оправдания империалистической политики, пришли в явное противоречие с реалиями современной глобальной жизни.

Концепции самодержавной и космополитической демократии «вытесняя» принципы глобальной демократии, не предлагают позитивного решения вставших перед человечеством проблем. Путь экономического и политического давления и использования вооруженной силы заводит в тупик цивилизационный прогресс, оставляя за собой цивилизационные развалины и нарастающие волны терроризма. И не случайно вставшие перед человечеством экологические, энергетические, сырьевые, продовольственные, демографические и климатические проблемы находят свое решение на иных путях, на основе общих принципов международной жизни суверенных государств, и путем формирования  все более широких общественных движений, выдвигающих требования охраны окружающей среды, спасения фауны и флоры, ограничения производственных механизмов негативного влияния на климат планеты.

Все более заметную роль в формировании общественного климата играет международное взаимодействие представителей научного сообщества, проведение представительных международных конференций, вырабатывающих научно-обоснованные практические рекомендации в определении эффективных подходов к решению назревших общечеловеческих проблем. Речь идет о создании необходимых условий сохранения жизни на планете Земля. Для решения этой глобальной задачи становится правилом соединение усилий государств в преодолении последствий технических и естественных катастроф.

Возникает все более глубокое осознание того факта, что правильное использование цивилизационного многообразия – это не препятствие, а средство нахождения возможных нестандартных решений в возникающих нестандартных ситуациях. Процессы глобализации требуют научения слушать друг друга. Глобальный субъект становится плюралистичным по своему характеру. Так, например, кто владеет ситуацией в дельте Амазонки, от сохранения лесов которой зависит нормальная работа «легких» всей планеты, тот превращается в глобального субъекта. Но в современном взаимозависимом мире, такие глобальные субъекты возникают всюду, во всех ключевых регионах планеты Земля. Современная ситуация объективно выдвигает новые требования организации мирового экономического и торгового режима, финансовых реформ, создающих благоприятные условия для утверждения новых типов технологий, направленных на распространение чистых производств, экономное использование природных ресурсов. Это должно стать реальной стратегической целью промышленного и сельскохозяйственного производства, а вместе с тем изменения его стимулов и смысла экономической политики.

Изменяется и характер политических стратегий.

Очевидно, что решение современных проблем невозможно без формирования глобального политического движения, состоящего как из гражданских представителей, так и представителей суверенных государств.

Хейкки Патомеки отчетливо видит формирование новых запросов цивилизационной эволюции современного мира и, соответственно, выступает за культивирование демократического плюрализма, новые установления которого будут укреплять основу реформ в различных сферах, в том числе и в сфере политики. Эта стратегия, – считает Хейкки Патомеки, – осмысливается в открытых процессуальных понятиях, а не в замкнутой модели. Эти реформы можно осуществить мирным и демократическим путем, вопреки сопротивлению некоторых великих держав, многонациональных корпораций и финансовых институтов.

Эти набирающие силу тенденции современной цивилизационной эволюции не соответствуют установкам самодержавной и космополитической демократии. Этим установкам усилиями информационных технологий и спецслужб придавался идеализированный облик, разукрашенный воздушный шар, указывающий всему человечеству путь к райским небесам. Однако в оболочке этого шара возникли «проколы», которые трудно «залатать».

Применение пыток, бомбардировки мирных поселений с многочисленными человеческими жертвами, организация убийств лидеров суверенных государств, поощрение внутренних гражданских войн и даже участие в них на какой-то одной стороне – все это несколько портит тот имидж, который в свое время покорил сердца сторонников «новой демократии» новейшего западного образца. Получивший серьезные проколы лакированный воздушный шар «схлопнулся» и стал утрачивать свою первозданную красоту. В различных странах гибнет идол мечты поклонников. Они переживают и, возможно, даже плачут, хотя не так открыто, как плачут в Северной Корее фанатичные поклонники ушедшего из жизни Ким Чен Ира. Но, думается, не менее искренно. Можно надеяться, что это станет процессом отрезвления и духовного самоочищения, позволяющего осознать, что глобальный цивилизационный субъект сегодня – не наряженная фигура голиафа, держащего в своих руках «большую дубинку», а единство многообразия суверенных государственных и гражданских субъектов, охватывающих межэтнические и межрасовые, межличностные, языковые и духовные сферы жизни цивилизаций. Проблема управлении современными тенденциями глобального развития, их упорядочения и направления в позитивное созидательное русло напоминает формирующееся и развивающееся многоголосие оркестра, где каждый инструмент со своей спецификой исполняет ту свою мелодию, которая в слиянии со всеми другими инструментами позволяет формировать действительную гармонию героической симфонии глобального самоуправления стран и народов современного мира.