Заключение

Исторически сформировались три универсальных навигационных ориентира, определявших духовное возвышение человека в безграничном океане Бытия.

Во-первых, это ориентация на откровение истинного Бога, определяющего судьбу народа и предъявляющего нравственные требования к жизни каждого. В итоге поведение масс обретает характер стремления к нравственному самовозвышению и общей нравственной гармонии как непременного условия вечной жизни.

Во-вторых, это ориентация на действие скрытого духа истории,который приводит кажущиеся случайными действия и события к направленному движению к конечной цели, реализация которой и совпадает с достижением полной и постоянно воспроизводящей себя
истины цивилизационной жизни.

В-третьих, это антропоцентрическая ориентация на универсальный образец человека, всеобщая реализация которого приводит к нравственному возвышению общества, к такому его состоянию, в котором свобода и самореализация каждого становятся комфортными и желательными для свободы и самореализации.

В этих ориентациях ожидания, надежды, веры, воображения, понимания, воспоминания, узнавания, забвения, восприятия, удивления, мечтания – весь набор этих невидимых эмоций приходит в определенный порядок и превращается в детерминирующую силу влияния на поведение масс, отличающееся от повседневных забот и поднимающее их на высшие ступени цивилизационной жизни.

Три когнитологических образа формируют внутренние стремления человека. Стремление – это специфическое явление внутренней жизни. Если я имею стремление сделать что-то, это не значит обладание чем-то. Нет какой-либо реальной сущности, соответствующей конечному стремлению. Но стремление существует, и оно проявляется в действиях, которые осуществляются в соответствующих обстоятельствах. Стремления и основанные на них решения во всем многообразии жизненных обстоятельств в конечном итоге и восходят к трем отправным пунктам, основывающимся на преданности внутреннему образу. Преданность образу Бога определяет идентичную нравственность людей, знающих, что всякое их неправедное
поведение не остается незамеченным и в конечном счете получит свое заслуженное возмездие.

Преданность конечной цели истории определяет идентичность секулярного нравственного сознания, ориентирующегося на благодарность памяти человечества в исторической перспективе.

Преданность индивида своему собственному «Я» проявляется в понимании высоты своего достоинства в зависимости от сохранения своей чести. Три навигационных ориентира, сформировавшиеся исторически, хотя и кажутся исключающими друг друга на основании признания в качестве истинного только одного из них, в действительности могут существовать параллельно в одном и том же цивилизационном пространстве, в одно и то же цивилизационное время.

Они являются выражением определенной фазы эволюции цивилизационного сознания, которое рождается под воздействием социальной
потребности в общей упорядоченности духовной жизни общества, не достигшего еще понимания сущности цивилизационной истины.
Этим когнитологическим ориентациям исторически противостоят два причинно-обусловливающих стремления – стремление к абсолютной власти и стремление к абсолютному богатству. Здесь цель определяет бесконечность процесса поиска средств ее достижения. Поскольку таких средств не существует в природе, то абсолютные стремления можно считать иллюзорными в своей сущности, что не мешает им оказывать перманентное огромное влияние на жизнь исторических цивилизаций, как, впрочем, и современной цивилизации.

Выход человека в космическое пространство дал возможность гуманитарному знанию занять такую позицию, которая позволяет увидеть жизнь цивилизаций и стремления человека под новым углом зрения, а вместе с тем осуществить переоценку смысла двух абсолютных стремлений. С космологической позиции подлинность стремлений начинает определяться через творческий процесс создания космологической культуры как второй ипостаси Универсума.

Абсолютная власть и абсолютное богатство начинают утрачивать свои непререкаемые позиции. Если раньше такая позиция неизбежно попадала в разряд романтических утопий, то в наши дни все более четко прорисовывается ее рациональный смысл, определяющий уход от катастрофических траекторий, на которые начинает уходить современная цивилизация под влиянием двух абсолютных стремлений.

В ситуации глобализации и возникающего глубокого духовного кризиса, когда в одном времени-пространстве соприкасаются различные конфессии, и казалось бы, взаимоисключающие типы мышления и постижения истины знания, возникают «как бы» «теоретики» и «теории», которые заключают в себе потенциальную возможность глобальных духовных столкновений, чреватых самодеструкцией современной цивилизации. Между тем эти «теории» основываются на исходных стремлениях к абсолютной власти и абсолютному богатству.

Теоретики не видят истины другой реальности, поскольку она для них «не существует».
Перед современной цивилизацией переход на новые траектории движения требует адекватного толкования цивилизационной истины.
Цивилизационная истина – сложное явление. Ее образуют три ипостаси – истина универсальных нравственных принципов, истина факта и истина исторического творчества. Конкретная конфигурация этих трех истин в одном образовании – это их эмпирическое воплощение в конкретном историческом субъекте. Если такой субъект не возник, то для массы цивилизационная истина, как сложное структурное образование, не становится навигационным ориентиром. Если истина не находит свое воплощение ни в метафорическом образе, ни в конкретной личности, обретающей статус универсальной сингулярности, то перед гуманитарным знанием, а более конкретно – когнитологий встает задача анализа этой ситуации и объяснения сущности навигационных образов и их функций в цивилизационном самосознании.

В ходе этого анализа обнаруживается, что представления, казавшиеся веками очевидными истинами, оборачиваются опасными предрассудками.
Современное гуманитарное знание не может двигаться вперед, не преодолевая предрассудки в собственной среде. Одним из таких предрассудков является гносеологический подход к оценке «образов-схем», которыми оперирует когнитология. Великое торжество «как бы» философов каждый раз состояло в нахождении «несоответствия» содержания «образа-схемы» и эмпирической действительности.

Но стоит поставить простой вопрос – какой эмпирической действительности, кроме собственного изображения, соответствует «мнимое число», понятием которого оперирует самая строгая наука – математика, как аргументация «как бы» философов рассыпается как карточный домик.
Последовательное применение аксиом гносеологии к цивилизационной сфере неизбежно влечет за собой легитимизацию парадоксальных выводов вульгарного материализма и бихевиоризма, из которых невозможно получить объяснение возникновения культуры цивилизаций. А такое объяснение становится жизненно необходимым в ситуации, когда человечество оказывается на распутье и должно духовно преодолеть самого себя, свои предрассудки, чтобы выйти на путь новой свободы.

Когнитология подводит к пониманию того не сводимого к эмпирическим причинам «остатка» свободы, который при всей видимой «незначительности» с точки зрения действия всего многообразия факторов на поведение человека периодически производит «взрывы», открывающие бреши в старых представлениях. Через эти бреши проникают новые цивилизационные миры.

Примечания
1 См.: Overgaard S. How to analyze immediate experience: Hintikka, Husserl and idea of phenomenology // Metaphilosophy. Oxford, 2008. Vol. 39. N 3. P. 286.
2 Там же.
3 См.: Overgaard S. How to analyze immediate experience: Hintikka, Husserl and idea of phenomenology // Metaphilosophy. Oxford, 2008. Vol. 39. N 3. P. 301.
4 См.: Ibid. P. 286–287.
5 См.: Overgaard S. How to analyze immediate experience: Hintikka, Husserl and idea of phenomenology // Metaphilosophy. Oxford, 2008. Vol. 39. N 3. P. 302.
6 См.: Watson R., Coulter J. The debate over cognitivism // Theory, culture and society. Los Angeles, 2008. Vol. 25. N 2 March. P. 1.
7 Giddens A. The sociology of suicide. London, 1971. P. 374.
8 Giddens A. The sociology of suicide. London, 1971. P. 6.
9 См.: Мид Дж.Г. Избранное. М.: ИНИОН РАН, 2009. С. 179.
10 См.: Мид Дж.Г. Избранное. М.: ИНИОН РАН, 2009. C. 245–246.
11 См.: там же. С. 207.
12 См.: там же. С. 206.
13 См.: Розанов В.В. Юдаизм: Статьи и очерки, 1898–1901. М.: Республика; СПб.: Росток, 2009. С. 60.
14 Blumer H. Society without concepts // Symbolic interactionism: perspective and method. Euglewood Cliffs, 1969. P. 70–82.
15 Blumer H. Society as symbolic iteraction // Ibid. P. 50–69.
16 См.: Лебедев А.А. Три лика нравственной истины: Чаадаев. Грибоедов. Якушкин. СПб., 2009. С. 270–460.
17 Coulter J. Twenty-five theses against cognitivism // Theory, culture and society. Los Angeles, 2008. Vol. 25. N 2. P. 19–32.
18 Цит. по: Лебедев А.А. Три лика нравственной истины: Чаадаев, Грибоедов, Якушкин. СПб., 2009. С. 112.
19 См.: Sharrock W., Dennis A. That we obey rules blindly does not mean that we are blindly subservient to rules; Read R. The «hard» problem consciousness is continually reproduced and made harder by all attempts to solve it; Button G. Against «distributed cognition»; Hamilton R. The Darwian cage: evolutionary psychology as moral science // Theory, culture and society. Los Angeles, 2008. Vol. 25. N 2. P. 33–126.
20 Грамши А. Тюремные тетради // Грамши А. Избр. произведения. М., 1959. Т. 3. С. 101.
21 Бердяев Н. Пикассо // Смена. М., 1990. № 8. С. 124.
22 Там же. С. 125.
23 См.: Coulter J. Twenty-five theses against cognitivism // Theory, culture and society. Los Angeles, 2008. Vol. 25. N 2. P. 20–21.