3. Иллюзия свободы: игра без цивилизационных правил

Что означает в реалиях жизни эрозия цивилизационной доблести, обнаружил период неолиберальных реформ в России.

Период неолиберальных реформ воспринимался как «сбрасывание» с реального человека, как он есть «на самом деле», всех и всяческих масок.

Цивилизационная маска скрывает подлинную самоидентификацию индивида. Поскольку индивид не видит в маске истины цивилизационного бытия, он усматривает в себе самомабсолютный центр истины жизни, над которой нет смысла возвышаться, если следовать внутренней свободе. Цивилизационная маска отражает официальный взгляд на гражданскую доблесть. Внутренняя свобода порождает ироническое отношение к цивилизационной маске. Так возникает феномен двоемыслия. Рождается стремление «опустить» все до самого себя. Из цивилизации как целого абсолютный смысл переходит в индивида, живущего здесь и теперь.

Это порождает иллюзию полной свободы.

Возвышение человека над самим собой означает страдание, преодоление внутренних и внешних препятствий, связанных с самоотречением. Это наглядно проявилось в истории становления христианской цивилизации. В истории раннего христианства целью самовозвышения было полное личное самоотречение, позволяющее сделать недействительными гонения на верующих. Процесс самовозвышения позволял обрести особую духовную силу, крепость, которая отождествляется с силой и крепостью Бога.

Очевидно, что здесь цивилизационный детерминизм, поскольку он не обладает видимой силой – силой оружия и палача, силой кнута и пряника, силой выгодной должности или силой тюрьмы – представляется как избыточная сила, которая может идти только от невидимого источника.

Если, однако, утрачивает смысл утверждение цивилизационной истины, требующей возвышения человека над собой, то тогда нет смысла вызывать на себя притеснения, жить в отчаянных обстоятельствах, быть гонимыми и низлагаемыми. В этом случае изменяется отношение к таким фундаментальным понятиям как долг, честь, верность.

Как оказывается, если изменить отношение к этим понятиям, то можно многое выиграть лично для себя. Если в качестве цивилизационной истины видится максимальное удовольствие и эйфория полной индивидуальной свободы, то можно считать правильным начать свою игру без каких-либо цивилизационных правил. Так, например, советский человек, как «властитель дум современного человечества», переформатизируется в «совка». Какой смысл сохранять верность «совку» и той стране, которая является родиной «совка»?

Поскольку свобода превращается в механизм десакрализации нравственных и социальных ценностей, то эта тенденция получает свое логико-смысловое выражение. В России девяностых годов прошлого века таким логико-смысловым выражением становитсякрайний индивидуализм как антипод коллективизма. Это – философия фон Хайека. Интеллектуалы, которые оформляют эту тенденцию в качестве рационального понимания сущности жизни, создают новые формы «правды-истины». Они решают общую задачу «приземления» цивилизационных ценностей на единственный «прочный» плацдарм реальности индивидуального интереса.

«Приземление» цивилизационных ценностей на плацдарм реальности индивидуального интереса порождает деструкцию универсальных норм, своеобразное превращение маргинальных духовных явлений в главное течение общественной жизни. Так, например, нелигитимный раздел национальных богатств требует изменения отношения общества к нравственному императиву «не укради!»

Главная функция изменения состоит в выработке новой общей самоидентификации с тем, чтобы представить нелигитимный захват национальных богатств в качестве реализации общего блага. Вот почему тотальный передел в форме «прихватизации» интерпретируется как единственно возможный путь спасения народа от голода, духовного и политического рабства.

При этом нужно представить новую ментальность в качестве нормы, допускающей использование любых средств, в том числе и таких, которые традиционно считаются преступными.

Речь в данном случае идет о фактической самоидентификации в тех формах субъективной «правды», жизни «по понятиям», которые приняты в уголовном мире.

Вместе с тем возникает проблема публичности такой самоидентификации. Ведь здесь необходимо перевернуть в общественном сознании вверх дном исторически сложившиеся, традиционные нравственные и правовые представления, представить дело таким образом, будто поведение, подпадающее под соответствующие статьи уголовного кодекса, это не только норма реальной жизни, но и своего рода «доблесть».

Аналогичная тенденция возникает и в отношении легитимации тех многомиллиардных состояний, которые создаются с нарушением закона. Нравственная легитимация в данном случае определяется превращением суждения «я – вор» во всеобщее самоопределение. Так, например, Татьяна Никитична Толстая, ставшая телезвездой в передаче «Школа злословия», принимая участие 13 февраля 2004 г. в телевизионной программе «Свобода слова», заявила, что в России «все воруют», что и позволяет «лучше жить». То, что в России «все воруют» – это утверждение, естественно, не основывалось на проверке каждого россиянина с точки зрения соответствия его поведения статьям Уголовного кодекса и поэтому может быть оставлено на совести Татьяны Никитичны. Если Т.Н.Толстая действительно верила бы в буквальный смысл того, о чем она говорила, то тогда она должна была бы публично признать, что будет искренне рада, если ее квартиру обчистят воры, поскольку это позволит «лучше жить».

Когда Т.Н.Толстая говорит «все воруют», то она тем самым создает общий лик россиянина, за которым скрываются и действительные воры и те, кто не воровал: они как бы уравниваются и оказываются в одной лодке. Все мы русские такие и поэтому не должны предъявлять друг другу правовых претензий.

Здесь мы имеем дело с суждением, которое напоминает нам суждение индейца племени бороро, когда он говорит «я – попугай». При этом имеется в виду, что индейцы племени бороро вовсе не обязательно являются попугаями в буквальном смысле этого слова. Аналогичным образом и русский вовсе не обязательно является вором. Значит, когда всех русских причисляют к воровскому клану, имеют в виду создать впечатление о тождестве воров со всем остальным населением России и таким образом создать для них общий щит из человеческих тел. Отождествление всех здесь имеет еще один важный смысл. Получается, что украсть несколько миллионов долларов и булку с хлебного прилавка – это с нравственной точки зрения одно и тоже. С таким бескомпромиссным подходом можно было бы согласиться, если бы этот подход был нацелен на искоренение всякого воровства. Но, как оказывается, «совсем наоборот». Отождествление всех видов воровства ведет к осознанию тождества, а значит и солидарности всех, кто совсем или отчасти нечист на руку. Таким образом, речь идет о формировании нового типа цивилизационной легальности – легальности воровского сообщества.

Очевидно, что такое сообщество, как цивилизационное целое, может существовать лишь исторически короткий промежуток времени, поскольку это сообщество не столько созидающее, сколько пожирающее самое себя.

Другая форма игры без цивилизационных правил определяется пересмотром цивилизационного императива «не лжесвидетельствуй!».

В действительной жизни вряд ли найдется человек, который в своей жизни не солгал хотя бы один раз. Но этот эмпирический факт реальной жизни вряд ли может рассматриваться как основание для признания ложности императива «не лги!». Императив «не лги!» является суждением долженствования. Поэтому вопрос должен быть переформулирован: является ли правильным требование не лгать? Если это требование ложно, то тогда истинным следует считать противоположное требование.

Это и соответствует позиции абсолютного индивидуализма: лгать следует всегда, когда это выгодно. Практическая реализация этого требования в реальной жизни создает общую ситуацию недоверия, что оказывает огромное негативное воздействие на основные сферы жизни – экономическую, политическую и нравственную. Однако публичное признание действия этого требования полагается признаком  смелой «откровенности».

Такую «откровенность» и проявил В.В.Жириновский, принимая участие в телепередаче «Апокриф», которую вел В.Ерофеев по телеканалу «Культура» 24 марта 2004 г. Высказывая радикальные суждения о том, что «любви нет» и что «Пушкин сегодня никому не нужен», В. Жириновский заклеймил как крайнюю наивность мнение тех, кто все еще продолжает веровать, будто политики должны говорить правду. В.Жириновский считает, что все лгут. Иными словами, лживость превратилась в общее универсальное свойство. Это значит, что и сам В. Жириновский лжец и, видимо, признает себя таковым. Если В. Жириновский признает применительно к себе суждение «я – лжец», то он попадает в ситуацию известной апории и странно, что он, как остепененный философ, ее не замечает. Если В. Жириновский лжец, то он говорит неправду, когда утверждает, что все лгут. Но если суждение «все лгут» ложно, то тогда правильным следует считать иное суждение. Но это будет опровержением суждения В. Жириновского.

Остается, однако, сам факт суждения В. Жириновского, что все лгут. Это значит, что все стремятся запутать друг друга, белое выдать за черное, а черное за белое.

Сегодня приходится удивляться не только парадоксальности интерпретации истины, но и удивительной приспособляемости теоретической мысли к этим интерпретациям. Если человек заблудился в лесу и приходит к успокаивающей его мысли, что пути к дому вообще не существует, что его стабильное положение заблудшего есть благо уже в силу его стабильности, то у такого человека мы будем искать симптомы психической ненормальности. Однако аналогичные суждения применительно к обществу в целом подчас воспринимаются как свидетельство особой утонченности мысли. Кажется очевидным, что нравственная деградация общества есть движение от общего признания высоких нравственных норм, как ориентаций реального поведения, к отрицанию этих норм как истинных ориентиров жизни человека. И это есть путь деградации от точки цивилизации «А» к противоположной точке «не-А». Однако как оказывается, говорить о нравственной деградации теоретически было бы «некорректно», поскольку де распространенный фразеологический стереотип некоего пути, по которому страна, общество как будто могут «идти» вперед или назад, обладает сильнейшим дезориентирующим воздействием. Стало быть всякое противодействие движению от общества высокой нравственности и уважения к закону к обществу безнравственному и криминальному с этой точки зрения обладает дезориентирующим воздействием.

Тем самым априори отвергается сама возможность оценки правильности и неправильности цивилизационного пути. Мы сами погружаем себя в ситуацию теоретических сумерек, общей запутанности и общих заблуждений, из которой сообщество лжецов своими силами выбраться уже не сможет.

Если допускается, что константы цивилизационного пути не имеют рационального смысла, то тогда открываются возможности субъективных «прояснений» различных путей каквоображаемых проекций. Все они оказываются равнозначными с эпистемической точки зрения.

Цивилизационное сообщество, пребывающее в мире воображаемых проекций, своего рода маниловских мечтаний, и допускающее нравственную легитимацию лжи и воровства, с точки зрения цивилизационных традиций ставит себя на низшую ступень в действующей духовной иерархии, в положение ничтожества. Эта искусственно сформулированная личина цивилизации, коль скоро она выдается за реальность, оказывается основанием отрицания какого-либо реального достоинства у страны и народа ее представляющего.

Если данная страна и народ как цивилизационный субъект полагаются ничтожеством, то, соответственно, к ним можно относиться как к ничтожеству. А это значит, что ничтожество не только можно, но и следует утилизовать с максимальной выгодой для себя. Так абстрактные теории приобретают конкретный практический и политический смысл.

Представление о «ничтожности» цивилизационного субъекта в сознании государственного деятеля, представляющего данный субъект, делает легитимным в его мышлении торговлю его интересами. Поскольку защита национальных интересов перестает быть приоритетом успеха государственного деятеля, то тогда критерием становится его личный успех вне связи с успехами страны и государства. Личный успех оправдывает всё и превращается в абсолютную точку отсчета в оценке государственного деятеля.

Это – триумф абсолютного суверенитета взглядов индивида на государственном уровне. Но ведь этому и учил фон Хайек.

Соответственно меняется взгляд на исторических героев, сакрализованных национальным самосознанием. Меняются философские ориентации. Совершенно «ненормальными» теперь представляются такие гиганты нравственной культуры, как граф Лев Николаевич Толстой. Нравственный ригоризм Л.Н.Толстого на фоне новой ментальности кажется каким-то инфантилизмом, безграничной наивностью. Л.Н.Толстой теперь представляется как «суперлох».

Но почему нравственную позицию Л.Н.Толстого следует считать истинной? Может ли она стать точкой отсчета для суждений в цивилизационной сфере? Почему альтруизм Л.Н.Толстого – это цивилизационное благо, а абсолютный индивидуализм Б.А.Березовского – это цивилизационное зло? Если личный успех – это оправдание всего и критерий оценки личности, то тогда у Б.А.Березовского обнаружатся свои «козыри». Он переплюнул Л.Н.Толстого по уровню комфорта своей жизни. Он не ходил в лаптях и не пахал землю сохой. Он жил в Лондоне в роскошном особняке  и, кроме того, дергал за ниточки своих политических и информационных марионеток в России.

Разве это не является эмпирическим, а не спекулятивным свидетельством того, что сегодня, следуя принципам, которые предлагает Т.Н.Толстая российскому обществу, можно достигнуть видимого величия потребительской корзины, которая не может даже близко сравниться с той, которая предлагается большинству российского населения?

Б.А.Березовский достиг вершин благополучия благодаря тому, что он научился «кидать» других людей. «Кидание» вело к личному успеху. И наиболее убедительный довод – это история с созданием «народного автомобиля». Кто сегодня ездит в этом «народном автомобиле»? Никто. Б.А.Березовский успешно «кинул» миллионы потенциальных потребителей и продолжал сидеть в седле достигнутого успеха. Печальный финал это сидения известен.

Цивилизационное пространство едино и его составляют конкретные люди в их отношениях и взаимодействиях. Но нарушает ли отступление от совести и правды в отельном случае общий цивилизационный принцип и затрагивает ли всех? Отдельный случай затрагивает всех, но не равным образом: масса проигрывает там, где выигрывают единицы.

Здесь возникает проблема количества и качества. Переходит ли здесь количество в иное качество? Если ради успеха можно обмануть одного человека, украсть у него имущество, честное имя, жену, то почему нельзя «кинуть» всех? Проблема отдельного воровства лишь в конечном счете обретает новое качество. Из отдельного рождается общее, поскольку «правда» жизни по понятиям предполагает внутреннюю измену исторически выработанным и закрепленным в традиции общим нравственным императивам цивилизационной жизни. Можно сказать, что это – измена неким абстракциям, нравственным универсалиям, а не реальным близким тебе людям. С близкими можно жить вместе «по понятиям».

Но возникает вопрос, каков круг этих близких, входят ли в него все граждане той страны, в которой ты живешь? Если нет, то каков критерий отбора избранных? И здесь мы попадаем в царство нравственного произвола, субъективных решений. Субъект, принимающий решение, в принципе может «кинуть всех», т.е. предать свою страну в целом. Эта логика вызывает удивление, однако, связь между тезисом «все воруют» и открытым заявлением о готовности торговать интересами своей страны очевидна.

В России появились государственные и политические деятели, духовные вожди, которые могли открыто утверждать, что Россия никому не нужна, что патриотизм – это последнее прибежище негодяев и вместе с тем представлять себя в качестве выразителей интересов и духа России.

С точки зрения принципов политического мышления это кажется просто невероятным, некоей абстрактной возможностью, которой пользуются лишь отдельные отщепенцы, некое «перекати поле», не имеющее корней. На самом деле для персон, представляющих свою страну в качестве государственных, политических деятелей, такая позиция кажется просто немыслимой, поскольку она совпадает с государственным преступлением. Однако реальности жизни превзошли все возможные ожидания.

Об этом наглядно свидетельствует феномен Альфреда Коха. Альфред Кох открыто прогнозировал превращение России в сырьевой придаток Запада, эмиграцию всех интеллектуалов, высадку парашютно-десантной дивизии для захвата атомного оружия России, превращение страны в десяток маленьких государств[11]. И это человек, занимавший в правительстве России ключевые посты, возглавлявший избирательный штаб Союза правых сил в 2003 году. При этом лидеры Союза правых сил пытались уверить избирателей, что они правы во всем и что предлагаемый ими путь является единственно «правильным».

Чтобы такое могло произойти, необходимо изменить цивилизационную самоидентификацию так, чтобы политическое ничтожество стало отождествляться с величием, а действительное величие с ничтожеством.

Такая эпистемическая метаморфоза оказывается возможной лишь в условиях изменения сущности доблести, позволившего осуществить коренную переоценку правды и совести в качестве констант цивилизационного бытия. Альфред Кох, ставший адептом национальной измены, не стал изгоем в собственной партийной среде. И это объективно верная оценка сущности этой среды.

Однако, если «прояснение» Коха стало невыгодным, то возможно какое-то иное «прояснение» пути.

Эсктраполяция ментальности А.Коха на внешнюю политику России может означать только одно, а именно – легитимизацию компрадорства в отношении бывшей сверхдержавы. Такая антипатриотическая позиция в условиях демократии означает политический провал. Соответственно, успех на выборах может обеспечить патриотическая позиция. Но каким должен быть патриотизм? В этом суть вопроса.

Соратник А.Коха по партии А.Б.Чубайс выдвинул свою патриотическую версию в качестве «прояснения» пути России в современном мире.

А.Б.Чубайс предложил путь восстановления утраченного в процессе перестройки и реформ величия России.

А.Б.Чубайс в 2003 году был удостоен Санкт-Петербургским государственным инженерно-экономическим университетом степени почетного доктора экономики. В этой связи 23 сентября 2003 г. он представил теоретическую лекцию на тему «Миссия России в XXI веке»[12].

В этой лекции была сформулирована доктрина, в которой дана комбинация исторического прошлого, настоящего и будущего в форме «преемственного отрицания».

Обращаясь к тем, кто смотрит назад, в СССР, А.Б.Чубайс говорит четко и ясно: «Колесо истории закономерно, оно в одну сторону едет, а в другую не едет, вот что хочешь делай – ни в какую»[13]. Иными словами, правильно самоопределяться, глядя назад, оправдывая историю, невозможно. Но тогда возникает вопрос, правильно ли самоопределялись те, в том числе и А.Б.Чубайс, кто в эру социализма смотрел именно назад – в капитализм, который, как известно, утвердился в России во второй половине девятнадцатого века? И почему А.Б.Чубайс в качестве образца для подражания предлагает таких российских деятелей из исторического прошлого, как Демидов, Мамонтов и Морозов?[14]

Это – один из аспектов эклектичной методологии, которая стремится удержать в себе идеологические альтернативы и вместе с тем приобщиться к цивилизационному мышлению.

Это отчетливо проявляется, когда возникает вопрос о «преемстве» государственной традиции: существует ли «преемство» между СССР и современной Россией и если да, то в чем оно состоит?

Нельзя не чувствовать восторга А.Б.Чубайса перед историей СССР. А.Б.Чубайс характеризует СССР как империю «беспрецедентного масштаба, над которой действительно никогда не заходило солнце и которая в действительности представляла собой половину земного шара без всякого преувеличения»[15]. Такого масштаба история, – подчеркивает А.Б.Чубайс, – просто не снилась ни Александру Македонскому, ни Тамерлану, ни Наполеону, ни Гитлеру[16]. Хочется воскликнуть: «Хорошо рисуешь, господин художник! Жаль только изображенный тобой на полотне имперский жареный гусь просто не съедобен».

Да и сам А.Б.Чубайс, видимо, испугался нарисованной им картины «великой империи» и поспешил заявить, что ценности, которые лежали в основе СССР, были ложными[17]. Не ясно, однако, каким образом на основе ложных ценностей можно было создать столь грандиозное историческое сооружение?

Здесь А.Б.Чубайс вновь оказывается перед, казалось бы, решенной им цивилизационной проблемой времени как единства прошлого с настоящим и будущим. Если он оценивает историческое прошлое как ошибку и зло, то как оценить народ, который был носителем этого прошлого. Или следует считать, что есть два народа: один народ прошлого и другой народ – настоящего. Отсюда следует вывод, что чем скорее вымрет народ прошлого, тем лучше для народа настоящего и для будущего страны. Но ведь и народ настоящего неизбежно превратится в народ прошлого. Так нужно ли поднимать волну против собственного народа и подписывать исторический приговор самим себе?

Если признать единство народа, то как соединить прошлое, которое было объявлено «проклятым», с «прекрасным» настоящим? Или, наоборот, «прекрасное» прошлое с «проклятым» настоящим? Эта проблема чем-то напоминает неразрешимую проблему квадратуры круга. И это неизбежно, когда политик диктует свои субъективные правила мышления научной теории.

А.Б. Чубайс для возрождения величия России предлагает народу стать империалистами. И это после семи десятилетий борьбы против империализма. Однако А.Б.Чубайс предлагает не старый, а новый империализм для России.

Как оказывается, можно быть плохими империалистами и империалистами хорошими. Жаль только, что этого не понимают народы мира. «Целью российского государства, — утверждает А.Б.Чубайс, — должно стать построение либеральной империи»[18]. Имперская самоидентификация представляется хорошей, поскольку Россия принимает такие базовые ценности как частная собственность и свобода. И на основе этих истинных ценностей он предлагает всем гражданам принять новую миссию для России, а именно миссию экспансии российского бизнеса за пределы государства. Более того, он предлагает делать все, чтобы утверждать базовые ценности свободы и демократии не только в России, но и за ее пределами.

А.Б. Чубайс, видимо, полагает, что хороший российский империализм будет с восторгом принять в западном мире. На самом деле, те же ценности, развязав войну в Ираке, предложили миру Д.Буш и К.Райс. Они объявили их универсальными. Но при этом, однако, они заявили о себе в качестве гегемона – носителя этих ценностей повсюду в мире. Цель США – это униполярный, а не многополярный мир; идею многополярного мира американские лидеры считают «аморальной».

Исторический опыт показывает, что самодеструкция цивилизации может происходить под воздействием специфических духовных факторов, превращающих константы цивилизации в некую бессмысленность, в  нереальность.

Это превращение осуществляется силами интеллектуальной иронии. В решении этой задачи принимают участие интеллектуалы, считающие себя носителями «истинного» образа мысли и жизни.

В основе такого образа мысли и жизни лежит идея «свободы». Как отмечал В.В. Розанов, сама по себе свобода – это отсутствие чего-либо определенного, это – ПУСТОТА.  Но пустота в цивилизационном контексте порождает массив произвольных индивидуальных самоопределений, т.е. цивилизационный хаос, с чем и столкнулась Россия в 90-е годы двадцатого века.

В критической ситуации хаоса осознается необходимость общей национальной идеи, как спасительного якоря в волнах «освободительного» нигилизма.  Что представляет собой национальная идея и какова ее цивилизационная функция?