ИНФОРМАЦИОННОЕ ПОЛЕ

Одна из ключевых проблем информационного общества может быть сформулирована в виде вопроса: что делает информация с культурой? Или точнее: чем становится культура, превращаясь в информацию?

Самый общий ответ звучит так: культура становится элементом информационного поля: она выходит из своей этнической, национальной, социальной среды и попадает в универсальную информационную среду.

Компьютерный человек имеет систематический контакт с универсальной информационной средой, и это радикальным образом меняет тип его ментальности – как бессознательные, так и осознанные реакции на события.

В традиционном обществе характер ментальности определяется господствующей религией или идеологией. В информационном обществе религия и идеология превращаются в информацию. Такое превращение влечет за собой драматические для них последствия. Религия и идеология, включенные в систему информации, становятся псевдорелигией и псевдоидеологией. Они превращаются в знание об определенной системе религиозных или идеологических воззрений.

Это не то же самое, что значит соответствующая религиозная или идеологическая вера.
В этом контексте и возникает вопрос о специфике механизма действия информационного поля. Информационное поле оказывает нейтрализующее влияние на этнические, национальные и социальные чувства, сопровождающие соответствующую веру, путем снятия с нее ореола абсолютной истины. Информационное поле всеядно, оно принимает любую информацию. Многообразные абсолютные истины, оказавшиеся в одном информационном поле, все оказываются относительными. Именно глубинное чувство относительности и оказывается предпосылкой информационного мироощущения.
Информационное поле оказывается реальным феноменом, информационным фактом независимо от содержания. И это коренным образом изменяет характер его влияния на сознание человека.

Информационное поле не имеет цели вне себя самого. Оно само по себе оказывается действующим феноменом.

Можно говорить об определенном сходстве воздействия информационного поля и рекламы. Разница, однако, состоит в том, что любая реклама содержит в себе заданную цель. Если цель не достигается, то реклама считается неудавшейся.

Воздействие информационного поля объективно и не зависит от характера субъективных целей. Его влияние определяется заложенным нем смыслом, содержанием, значимостью информации, с одной стороны, и спецификой социальной психологии людей, которые оказываются в его пространстве, – с другой. Социальная психология (общие верования, культы, табу, идеологические и этнические предрассудки) определяет внутреннюю самоизоляцию человека от информации определенного рода или, напротив, ее благоприятное восприятие. С этим и связано либо ничтожное, либо обвальное воздействие одной и той же информации на различные группы людей. В этом смысле информационное поле наталкивается на внутреннюю самоизоляцию индивида от «посторонних» воздействий; но оно и размывает эту самоизоляцию и создает основу новой связи индивидов друг с другом.

Информационное сообщество как цивилизационная реальность и информационное поле – это две ключевые составляющие новой то лерантности и диалогичности самосознания. Они образуют своего рода духовность информационного общества.

Интеллектуальный истеблишмент обычно идет в авангарде теоретического осмысления новых явлений духовной жизни. В этом контексте следует обратиться к дискуссиям, которые развернулись между антропологами и философами в связи с оценками магических ритуалов1. Комментируя работу Джеймса Фрезера «Золотая ветвь», классическое исследование примитивной магии и религии, Людвиг Витгенштейн отмечал узость духовной жизни, не позволившую правильно понять иной образ жизни, отличающейся от английского.

Позднее Питер Уинч в своей работе «Понимание примитивного общества» (1964) подверг критике центральную предпосылку этнографической классики, сформулированную в работе Эванса-Причарда «Ведьмы, оракулы и магия у азандов» (1937). Основное возражение Уинча состояло в том, что представление ЭвансаПричарда о «ложности» магии, и «истинности» западной науки является наивным. Здесь уместен вопрос, почему сами Азанды не согласны с нашим суждением о бесплодности их магии. Можно предположить, что они никогда и не рассматривали магию в качестве технологии. Их понимание ведовства вообще связно с нанесением зла, отмщением, расплатой за неправильные действия, символическим влиянием на судьбу. Это соображение бесспорно является правильным.
Ученый@антрополог Запада воспринимал магические ритуалы африканского племени не как информацию, а как ложное знание, которое должно оцениваться с точки зрения критериев научной истины.

Но такой подход оказывается неадекватным, поскольку следует представлению о «единой истине» жизни, определяемой научной и технологической ментальностью. На самом же деле истин жизни много, они зависят от выбора, от состояния субъекта, которое не может быть исчерпывающе оценено с позиций открытых наукой законов. Там, где свобода является реальностью, общие законы вообще теряют силу.

Если мы признаем состояние субъекта в качестве феномена, которым занимается гуманитарное знание, то тогда магические ритуалы также становятся объектом изучения. Это не значит, что они обретают статус научной истины. Но они становятся информацией, как и научные истины.

В этом смысле концепция информационного поля раздвигает рамки гуманитарного знания, легализует исследования, которые с позиций позитивистской ментальности объявлялись лишенными реального смысла.

Что такое информационное поле?

Под информационным полем следует понимать то пространство, в котором действуют носители информации, способные вызвать ее восприятие, индуцировать тип образа жизни и определенную направленность действий. Информация здесь не должна обязательно совпадать с естественно-научной истиной или даже истиной вообще.

В этом смысле можно говорить о самодостаточности информации как феномене влияния. Критерий эффективности информации понимается как степень ее влияния.

Формирование информационной Галактики и глобальных информационных полей резко изменяет духовную ситуацию современного мира. Индивиды получают возможность своей самоидентификации не в терминах локальных культур, а в универсальных терминах.

Это, во-первых, вещная самоидентификация, т. е. самоотождествление индивида с лучшими технологическими возможностями и товарами, произведенными в мире, – компьютерами, телевизорами, автомашинами, холодильными камерами, стиральными машинами,
одеждой последней мировой моды и т. д. Во-вторых, – это информационная самоидентификация как знание, не зависящее от национальных, языковых и иных барьеров.
Человек в своем самоопределении становится все менее зависим от языка, культуры, этнической принадлежности, хотя и держится их.

Индивиды теперь узнают друг друга и определяют свое внутреннее тождество по типу общего информационного поля, в котором они находятся. Их внутренние симпатии могут вступать в противоречие с их внешней принадлежностью к определенному локальному этносу и государству. С этим и связано возникновение объективных противоречий между внешней принадлежностью к определенному народу и государству и внутренней солидарностью с материальными, духовными, культурными стандартами, не совпадающими с национальной традицией. Этот скрытый процесс формирования внутренних симпатий в конечном счете получает и свое внешнее выражение.

Так возникают многочисленные структуры негосударственных связей и отношений, проникающих в различные сферы жизни. Рождаются космополитические общности различного толка: потребительские, религиозные, философские, культурные, спортивные.
Информационная основа самоидентификации рождает коллективы, которые не имеют ни экономического, ни политического цемента. Вместе с тем они могут быть чрезвычайно эластичными и широкими.

Действие информационных полей может быть внешне малозаметным или иметь широкий общественный резонанс. Ансамбль «Битлз», например, стал объединяющим символом целого ряда поколений молодежи из разных стран мира. Что же здесь служило связующей силой? Хорошая музыка? Но существовали оркестры, группы, которые исполняли более интересную музыку. Содержание исполняемых песен? Но оно подчас наивно.

Ансамбль «Битлз» оформил и передал какое-то информационное послание, которое выразило созревшее массовое настроение. Он стал источником важной глобальной информации для молодого поколения. Благодаря технике распространения музыкальных записей, массовому приобщению к магнитофонам, телевидению, благодаря появлению транзисторных приемников, которые можно постоянно носить с собой, эта информация стала общедоступной. Она несла весть о возможности таких человеческих отношений, которые свободны от ненависти, бюрократической тупости.

Прорыв к человечности, к живому общению и взаимному пониманию – этого и ждали массы людей, уставших от «холодной войны». Когда говорят о новых типах коммуникации, то нередко отмечают роль возросших скоростей на транспорте, интенсивность соприкосновения культур в силу массовых миграций и т. д. Но наиболее интересным явлением можно считать возникновение механизмов передачи и восприятия информации, которые не зависят непосредственным образом от этнической и исторической специфики. Поэтому и растет число общностей, в которых социальные отношения, этнические корни и
формы духовной жизни перестают быть связанными друг с другом.

Подтверждением этого может служить влияние различных учений Востока, таких как йога, ахимса, в различных западных странах, и западных духовных явлений, таких, например, как рок-музыка, абстрактное искусство, в странах Востока.

Разрыв с прежними социальными, этническими и иными детерминантами в определении жизненных предпочтений наглядно проявляется в характере предпочтений так называемых новых «фанатов». Их субъективный выбор становится для них приоритетом. Они как бы сливаются с собственным символом, который может быть предметом или человеком. Главное здесь в том, что именно данный объект становится символом их веры в подлинность бытия.

Информационное поле подчиняется новым законам сохранности духовных явлений. В науке сохранность идеи определяется ее истинностью, и если будет доказана неистинность идеи, то она «умрет» какреальность для научного сообщества. В структуре информационногополя включенность в него, а значит, сохранность определяется новизной как специфической чертой информационной ценности, занимательностью.

Для того чтобы сделать научную, нравственную, социальную истивлиятельной в массах, ее нужно сделать занимательной. Очевидно, что занимательность далеко не всегда органически связана с истиной. Здесь лежит объяснение живучести духовных феноменов, противоречащих этическим и эстетическим идеалам в современной информационной Галактике. Яркий пример этого – эстетика постмодернизма.

Эстетика постмодернизма во многом детерминирована возросшей ролью информационных полей в современном массовом мировосприятии. В качестве иллюстрации можно в данном случае сослаться работу Б.М. Стаффорд «Критический анализ тела»2.

Мы имеем дело, отмечает Б.М. Стаффорд, с двумя различными видениями мира. Одно опосредовано глазом, скорректированным разумом.

Этот глаз смотрит на Солнце, а остальные чувства и формы мировосприятия загнаны в пещеру человеческого тела. В итоге возникает иерархический взгляд на мир, в котором господствует геометрический порядок, а человеческие существа разделены на высших и низших, подавляющих друг друга: мужчины подавляют женщин, взрослые подавляют детей,люди подавляют животных, хозяин подавляет раба, центр подавляет окраины, упорядоченный и красивый подавляет некрасивого, монстрообразного. Соответственно этим различиям мы и организуем наши мечты, наши искусства и наши науки, наших богов и демонов, нашу политику3.

Видение иерархического порядка мира, а вместе с тем и восприятие тела лишь в его очищенной форме как реализации вечных принципов гармонии или в прозрачной ангелической форме в качестве зеркала чисто ты человеческой души было взорвано воздействием информационных по лей. Возникает новое восприятие реальности.

Соединение тела с его клеточными и костными тканями, микроскопическими образами, с видением кожных заболеваний, различных физических патологий и распространение этих знаний с помощью телевидения, фармацевтики и т.д. делает глобальным представление о теле, несовместимое с представлениями греческого искусства. Возникает новое восприятие реальности Наступает эпоха деструкции константных канонов.

В различных сферах происходит рекомбинация эстетики и науки, и эта рекомбинация осуществляется в виртуальной реальности с помощью лазерной хирургии и на рабочем месте компьютера. Такого рода рекомбинации можно рассматривать либо как особую постмодернистскую стадию искусства, либо как процесс поиска оснований нового гармоничного синтеза. Очевидно, однако, что накопление информации, сколь долго она ни удерживается в рамках определенной синтезирующей гармонии, в конечном счете взрывает эту гармонию.

Механизм воздействия информационного поля изучен недостаточно, хотя очевидно, что его влияние столь значительно, что оно может разрушать самые прочные идеологические убеждения. Особого внимания в этой связи заслуживает механизм вещной самоидентификации через технологию удовлетворения потребностей. Развитие сферы обслуживания, вещные самоидентификации с точки зрения традиционных представлений воспринимались как нечто такое, что служит лишь удовлетворению тщеславия человека. Убеждения считались высшей, сублимированной сферой, где господствуют идеи – сила нематериальная.

Однако совсем недавно мы столкнулись с фактом эрозии коммунистических убеждений целого ряда лидеров КПСС. Дело здесь, конечно, не в том, что эти люди испытывали в чем-то нужду. Они имели все необходимое. Но технология удовлетворения массовых потребностей на Западе была такова и столь резко контрастировала, во всяком случае, в своих внешних формах, с советской, что внутренний выбор стал определяться не идеологией, а именно вещной самоидентификацией4.

В этом получало выражение и определенное массовое настроение. Массы людей попадают в такое информационное поле, которое разрушает их внутреннюю иерархию ценностей, возникшую на основе идеологии и религии.

Получает распространение иллюзия, что действие информационных полей, разрушая идеологические принципы, может их заменить. Но это не так: информационное поле опирается на эмпирию явлений жизни, которая текуча, непостоянна. Между тем как принципы идеологии могут обретать форму вечных истин. Другой важный аспект этой проблемы связан с тем, что усиление влияния информационных поле на самоидентификацию индивидов может сопровождаться разрушением цельности смысла жизни.

Разрушение старого религиозного или идеологического смысла не значит, что
индивид сразу же обретает новый смысл. Он просто перестает верить в истину старого. Отход от старого смысла первоначально воспринимается как освобождение. Однако затем возникает ощущение духовного вакуума.

Духовный вакуум индивида, находящегося в структуре информационного поля, имеет две основные формы: внутренняя пустота, отсутствие убеждений; плюрализм мелких смыслов, каждый из которых при соответствующем осмыслении представляется ничтожным.

Соответственно, и выход из состояния духовного вакуума теперь выглядит как перебор смыслов, которые в равной мере могут претендовать на подлинность, истинность.

Информационная культура вызывает эрозию традиционных –религиозных и идеологических – критериев, определявших иерархию смыслов, порядок высших и низших ценностей.

Информационная культура ставит все духовные образования прошлого и настоящего на одну общую информационную плоскость. Она сообщает о их содержании, но не дает их оценки. Они предстают перед индивидуальным сознанием в виде сообщений, которые могут заинтересовать индивида, а могут и не заинтересовать его. В зависимости от этого индивид пробует на себе те или иные формы самоопределения либо отвергает их. Здесь критерием выступает он сам и его самочувствие. Это радикально меняет всю структуру социального самоопределения, которое раньше отталкивалось от общей признанной истины бытия. Влияние информационных полей ставит все явления культурной реальности рядом друг с другом, делая их потенциально равнозначными. Что выше в смысловой иерархии явлений – Майкл Джексон или последний образец вечернего туалета, предложенный Пьером Карденом? Однозначного ответа здесь быть не может, поскольку все смыслы поставлены рядом друг с другом, рядоположны. Всё определяется субъективным предпочтением. Это относится и к формам традиционной культуры, коль скоро они ассимилируются культурой информационной.

В информационной культуре вся историческая информация оказывается здесь и теперь, в одной временной плоскости. То, что в традиционной культуре выделяется в иерархической структуре, считается священным, а значит, и исключительным, в информационной культуре превращается в рядоположное явление.

В уравнении смыслов и состоит специфика информационной реальности.
Уравнение здесь понимается как освобождение информации от воздействия религиозных и идеологических критериев и запретов. Информация представляет реальность такой, какая она есть. Утверждение информационных критериев имеет различные последствия для духовной жизни общества. Вместе с тем оно начинает оказывать влияние на политику в области информации и информационных технологий.

Информационная политика

Стандартный подход сводится либо к созданию ограничений для доступа к информации, либо к провозглашению гласности как полной открытости информации. Современная политика в области информации и информационных технологий неразрывно связана с определением стратегии развития.

Это прежде всего означает адекватное определение субъекта развития и «помещение» его в информационное поле, в фокус общественного внимания. В российской политической ментальности продолжает действовать старая инерция определения субъекта развития по социальным и национальным признакам: это – класс (буржуазия или пролетариат, крестьянство), нация, этнос, раса или политическая партия. Такой подход детерминирует и стратегию реформ, которая с самого начала предполагает противостояние и противоборство различных сил. В силу этого стратегия развития как правило оборачивается деструктивностью, разрушением производительных сил общества, утратой важных социальных завоеваний.

Субъект развития информационного общества радикально меняет свою природу. Его возникновение подготовлено нарастающим влиянием в ХХ в. специалистов по организации, профессионалов постиндустриальной экономики. Они оказывают воздействие на создание нового богатства путем приложения информации к существующим организационным или производственным системам, добиваясь сокращения стоимости производства, создания новых видов продукции и услуг. Способность увязать в единую эффективно действующую систему рабочих, информационных работников, специалистов по учету, финансовым операциям, налогам, контрактам, кадрам, отношениям с профсоюзами определяет успех или неудачу экономической системы. Предпринимательство, управление и планирование в современных условиях становятся видами творческой деятельности, связанной с умением производить и использовать информацию.

Политика в области информации предполагает также адекватное выявление национальных приоритетов. На новой глобальной стадии развития национальные приоритеты понимаются все более широко, воспринимаются в первую очередь с точки зрения эффективности и качества. Для страны важно иметь передовую технологию, и если ее не может предоставить национальная фирма, то следует обратиться к зарубежной фирме. Это считается нормальным. Этим определяется и отношение к производству как «своему» или «не своему». Отсутствие условий, способствующих инновационным процессам, росту квалификации, инертность – все это проявления низкой информационной культуры или вообще непонимания того, что она собой представляет и какова ее роль в современном социальном развитии. Ныне точки роста прогресса находятся в местах информационного соединения науки и производства, финансов и кадровых, материальных ресурсов, а сам прогресс определяется налаживанием отношений конструктивного сотрудничества, взаимодействия при решении общей задачи. Соответственно, если раньше передовой силой прогресса считались наиболее крупные предприятия, то сегодня поновому определяется роль небольших фирм, способных оперативно реализовать научные открытия, центров передачи технологии, выступающих в качестве связующих звеньев между наукой и промышленностью.

Информационная политика должна выявлять качественно новые тенденции и в распределении власти на всех уровнях. Власть должна соединяться с таким субъектом, который является носителем компетентности. В противном случае любая общественная структура, система будет действовать неэффективно, а то и попадать в ситуацию перманентных катастроф. Этим объясняется относительное снижение роли социального происхождения в кадровой динамике и профессиональной мобильности. На наших глазах шаг за шагом формируется общество меритократии. Процесс этот протекает весьма противоречиво, но общая тенденция выявляется все более отчетливо. Еще в 1983 г. О. Тоффлер писал: «Технологии самой по себе недостаточно, чтобы создать общество “третьей волны” (т.е. информационное общество). Экономика “третьей волны” требует соответствующей культуры и политики»5.

Многие явления здесь требуют нового теоретического осмысления. Симптомы кризиса традиционных подходов обозначились уже давно. Однако им не придавали должного значения, и это оказало пагубное влияние на социальное развитие.

Информация и культура

Особенно рельефно обозначилось воздействие информационных полей на эволюцию культуры. Культура стала обретать такие качества, которые уже нельзя адекватно интерпретировать в категориях традиционной социологии и идеологии.

Показательны в этом отношении трудности, с которыми столкнулся известный искусствовед и социолог Теодор В. Адорно, когда он сделал попытку дать интерпретацию явлений современной музыки с позиций традиционной социологии и идеологии.

Адорно отметил такое примечательное явление массовой культуры, как стандартизация легкой музыки в развитых странах. Прототипом легкой музыки становится шлягер – произведение, имеющее коммерческий успех6.

В апологетике стандартизации Адорно видит определенный идеологический умысел, стремление стереть различия между официально направляемым массовым производством музыки и искусством. В стандартизации содержится нечто отличное от искусства. Но что это такое? По мнению Адорно, «воздействие шлягеров, точнее, может быть их социальную роль можно определить как воздействие на сознание схем идентификации»7.

Механизм их влияния на сознание разлагается на три основных элемента: первый – это возможность приобщения к определенной группе – fan’ов (фанатов); второй – это воздействие рекламы, своего рода вдалбливание (plugging); третий – это идеологический компонент, соблазнение высокой целью. «Легкая музыка, – считает Адорно, – является
идеологией еще прежде всякого намерения, которое, может быть, сознательно вкладывается в нее или в ее беспомощные тексты»8.

Идеологическая интерпретация шлягера представляется, однако, недостаточно убедительной. Бесспорно, шлягер может использоваться в идеологических целях, точно так же как и в рекламных. В первом случае речь идет об эмоциональном и эстетическом подкреплении определенного воззрения; во втором – о содействии массовой рыночной реализации определенного продукта.

Однако ни идеология, ни реклама не являются атрибутами шлягера.
Шлягер сам по себе – это феномен информационного поля. Его влияние определяется способностью привлечь внимание и в то же время соответствием внутренней склонности слушателя, потребителя. Это и есть факторы, обеспечивающие включение шлягера в информационное поле.

Когда Адорно определяет легкую музыку с ее стандартами как форму ложной индивидуализации и культуру варварства, то, как представляется, в такой оценке имеет место априорно негативный эмоциональный элемент. Аналогичным образом, когда утверждается, что «шлягеры, избранные на роль бестселлеров, словно железными молотками вбиваются в головы слушателей до тех пор, пока те не начинают узнавать их и потому – как правильно рассуждают психологи от музыкальной рекламы – любить»9, то мы не можем не заметить, что объяснение такого рода неправомерно отождествляет человека с существом, не способным выбирать то, что ему самому нравится или что привлекает его внимание.

В противоречии с вышесказанным Адорно признает, что шлягерам присуще определенное качество, которое трудно описать, но к которому с уважением относятся слушатели. «О том, что такое качество действительно есть, свидетельствуют так называемые evergreens, шлягеры, которые как будто не устаревают и не выходят из моды»10.

Наличие свежей идеи и усиление в каждом индивиде его личных эротических ассоциаций – в этом видит Адорно предпосылки специфических качеств шлягера, обеспечивающих длительный успех. Один из жанров, имеющих устойчивый успех, – это nostalgia – имитация
возврата к ушедшим событиям, воспоминание о качествах жизни, которых индивид лишен в настоящем.

Здесь проявляется одно ключевое свойство информационного поля – способность погружать субъекта в специфическое бытие – бытие в виртуальной реальности. В нем мы находим объяснение такого феномена, как вытеснение высокой классической музыки музыкой легкой, примитивной.

Высокие классические музыкальные жанры, поскольку они не банальны, не могут свободно проникать через мембраны внутреннего духовного мира широких масс индивидов. Этим объясняется сужение их информационного поля. Адорно определял таинственное качество
(qualitas occulta) шлягера как разрешение квадратуры круга – создание банального и в то же время запоминающегося. И здесь схвачена важная особенность информационного поля.

Информационное поле – это объективированная виртуальная реальность, субститут (заместитель) действительной реальности. В этой реальности все включенные в информационное поле индивиды могут самоотождествляться как участники этой виртуальной реальности.

Между ними нет антагонизмов и нет противоречий. Вместе с тем эта реальность – не иллюзия, не пустое личное субъективное переживание. Это конкретное выражение смысла, позволяющего видеть, имеет ли смысл реальная жизнь каждого включенного в тусовку индивида или же она бессмысленна. Но этот смысл должен быть доступен массе как в плане его практической реализации, так и в плане признания его в качестве истины бытия. Для определения смысла ключевое значение имеет время жизни. Кратковременность жизни и вечность жизни предлагают противоположные критерии смысла. Соответственно, мы видим смещение отношения к различным жанрам искусства. ХХ век с его отходом от представления о вечной жизни человека за пределами земного существования влечет за собой глубокие сдвиги в общественной психологии.

У нас в ходу такие понятия, как демократическое искусство или аристократическое (элитарное) искусство. Кажется очевидным, что потребителями дорогостоящих видов искусства, таких как опера или симфоническая музыка, должны быть представители родовой феодальной аристократии или крупной буржуазии и примыкающие к ним представители интеллигенции.

Однако классовые критерии здесь оказываются непродуктивными. Непропорционально велика среди посетителей оперы доля людей старших возрастов, женщин и восторженных подростков, как, впрочем, и представителей обеспеченной мелкой буржуазии11. Здесь можно высказать гипотезу, согласно которой классическая опера влечет к себе тех, кто самоидентифицируется (по разным мотивам) с высоким духовным и нравственным порядком жизни, со стремлением к вечным ценностям.

Ориентация на временность всего, что есть в жизни индивида, рождает совсем иные массовые ценностные ориентации, влекущие за собой резкое снижение духовных критериев, признание приоритета непосредственного наслаждения жизнью здесь и теперь. Это находит свое отражение в таких видах искусства ХХ в., как кино.

Драматический театр в этом отношении можно поставить между классической оперой и кино. Опера не смогла поставлять новые живые смыслы. Современное общество создает тип отношений, зависящих от самоидентификации индивидов в информационных полях.
Это – не экономические, не социальные, не религиозные и не идеологические отношения. Например, как пишет Адорно, «ненависть к современному искусству у оперной публики более жгуча, чем у посетителей драматического театра, она сочетается с ожесточенным восхвалением старого доброго времени»12.

Очевидно, что ностальгия здесь диктуется не столько содержанием и формами искусства как такового, сколько столкновением образов жизни в виртуальном бытии. В этом бытии самоидентификация происходит не на основе экономических, кастовых, клановых, партийных критериев, а на основе критериев подлинности и не подлинности бытия.
Вместе с тем сам этот критерий идет от субъекта, от его внутреннего чувства смысла.

Поток и квант информации

Смыслы как бы разбивают поток информации на составные части.
Характеристика частей определяется не столько количеством времени, отведенного на информацию, сколько общей смысловой идеей, объединяющей отдельные элементы информации. Это – своего рода послание, представляющее собой некоторое целое.
Информационная реальность создается с учетом того, что она будет восприниматься как совокупность смыслов, следующих друг за другом. В этой последовательности смыслы, хотя они и различны, уравнены по своему значению.

Информационную реальность, в которой уравнены смыслы, можно определить как поток информации. Человек постоянно, если он бодрствует, а не спит, находится в потоке информации. Наличие потока информации позволяет ему ориентироваться в окружающем
мире: в повседневных событиях, в изменениях погоды, в уличном движении, в рыночных ценах и т. д. и т. п. Здесь все важно и не важно – все одинаково значимо.

Поток информации определяет стабильность жизни и ее незначительные, как правило ритмические, колебания. Информация о времени, например, определяет пробуждение человека, время его работы, время ухода с работы, время досуга, время отхода ко сну и т. д.
Если мы мысленно представим, что поток информации исчезает, то тогда должно измениться качество жизни человека. Бытие человека должно опуститься на биологический уровень. Качество жизни бомжа, например, помимо всего прочего, определяется и выходом из того потока информации, в котором формируется структура бытия современного человека. Поток информации позволяет человеку удерживаться в общественном ритме жизни.

Поток информации, обеспечивая повторяемость и ритмы жизни, испытывает некие прерывы постепенности, информационные толчки, меняющие кардинально характер массового поведения. 

Информацию, вызывающую такие сдвиги, можно сравнить с детонацией, заставляющей всех направить внимание в одну точку и изменить образ жизни.
Такая информационная детонация обычно состоит из суммы связанных друг с другом сообщений – квантов информации, как отдельных единиц знания. Например, сообщения о том, что хлор – это опасный для человека ядовитый газ, – это квант информации. В соединении с сообщением о том, что произошла авария на химическом заводе, производящем хлор, этот квант информации превращается в пакет детонирующей информации для населения, проживающего рядом с химическим заводом. В зависимости от подготовки населения – начинает либо паника, либо организованная эвакуация, т. е. и в том и в другом случае резко меняется тип поведения людей.

Квант информации существует в контексте пакета. В вышеназванном примере мы имеем два кванта информации; их соединение образует пакет. Для информационной деятельности важно знать, что образует информационный пакет, а что не образует.
Так, например, в начале ХХ в. в системе психоанализа были приняты концепции, которые информировали о том, что религиозные и иные запреты, ограничивающие сексуальную свободу, влекут за собой негативные следствия для психического здоровья личности. Это знание, соединяющее многочисленные данные информации, не образовывало пакет, резко изменяющий массовое сексуальное поведение.

Эта сумма знаний оставалась в качестве кванта информации, имеющего характер потенции возникновения пакета информации. Такой пакет возник, когда в 60-е годы была создана пилюля, позволяющая предотвратить беременность. Соединения этих квантов информации образовали пакет, давший толчок сексуальной революции, рожденной идентичностью сексуального поведения мужчины и женщины.

Пакет информации может состоять и из одного кванта информации. Это зависит от его содержания. Так, например, информация о СПИДе оказалась таким пакетом. Набравшая инерцию сексуальная революция стала резко тормозиться под воздействием этого кванта информации.

Ситуация информационного общества обусловливает специфику формирования социального самосознания, определяющего характер массовых реакций на те или иные события общественной жизни.
В современном обществе характер социального самосознания во многом обусловлен информационными реалиями. Эти информационные реалии могут действовать позитивно – содействовать социальной консолидации, либо, напротив, – негативно, разрушительно в
отношении социальной гармонии, конструктивного взаимодействия различных общественных сил.
В условиях, когда средства массовой информации – телевидение, радио, газеты и журналы – обрели всеохватывающий характер, они способны создавать информацию, которая может напоминать информационный пакет. Это – своего рода информационные хлопушки. Ярким примером такого рода информационной хлопушки, имеющей характер сенсационного сообщения, является дело президента США Билла Клинтона и стажерки Белого дома Моники Левински.

Замысел всего этого «дела» состоял в том, чтобы изменить отношение американских избирателей к демократической партии США, дискредитировать президента Клинтона. Однако этот пакет информации оказался суррогатом пакета, давшим обратный результат – рост популярности Клинтона.

Информационное поле и концепция истины

Характер влияния информационного поля на сознание и поведение человека подталкивает к новому рассмотрению основных детерминант поведения. В ХХ в. получил широкое распространение взгляд, согласно которому главным мотивом поведения людей являются их
правильно понятые экономические и социальные интересы.

Процесс формирования информационного общества во многом поколебал эти представления. Как показал исторический опыт, создание информации, ее смысловое оформление, нахождение средств ее массового распространения позволяют изменять направление массового поведения, в том числе и вопреки экономическим и социальным интересам самих масс.
Особое внимание в этом отношении привлекала система нацистской пропаганды в Германии.

Вопрос здесь стоит так: что человек принимает за истину и почему он может считать высшей истиной то, что с точки зрения других людей кажется очевидным абсурдом?
С точки зрения сложившегося в XIX в. позитивистского подхода человечество исторически восходило от ложных к истинным формам знания и социального самосознания. Как мы уже отмечали, выделялись три основные стадии духовного развития человечества: религиозная, метафизическая и научная. В соответствии с этим представлением научная ментальность в обозримой перспективе должна окончательно вытеснить религиозную и метафизическую, ибо последние основаны на недоказуемых предпосылках.
С этой точки зрения оценивались и исторически сформировавшиеся цивилизации. Они выстраивались в свою иерархию в зависимости от степени свободы от духовных заблуждений и предрассудков.

Просвещенные народы обретали миссию воспитателя по отношению отсталым народам.
Здесь вставала фундаментальная проблема интерпретации истины. Истина универсальна, она имеет экуменический характер. Однако что такое истина?

Все основные исторические формы духовной самоидентификации несли в себе претензию на истину, независимо от того, является эта истина религиозной или научной.
Характерно, что первоначальная форма истинной духовной самоидентификации обретает характер общей веры. Источником истины здесь считается откровение, передача священной истины через богочеловека или избранного Богом пророка. Самой священной природой этой истины обусловлено ее потенциально экуменическое воздействие.
Индивиды, приобщающиеся к этому воздействию, становятся духовными братьями и сестрами. Так создается предпосылка их сотрудничества, обеспечивающего преодоление состояния войны всех против всех.

Второй исторической формой духовной самоидентификации можно считать идеологию. В основе этой формы самоидентификации лежит оценка естественных свойств и социальных качеств народов, рас общественных классов. Высшие качества полагаются либо истинно человеческими, либо сверхчеловеческими, так что возникают иерархии народов и индивидов от низших до самых высших, претендующих на особый статус – социальный и моральный.

Аналогичным образом складываются представления об иерархии общественных классов и групп. На основе этой иерархии определяются и формы солидарности, и формы борьбы – расовой, национальной, классовой. Солидарность и борьба здесь заданы общей истиной,
открытой эмансипированным светским знанием.

Идеология основана на открытии истины социального чувства.
Смешение истины социального чувства с научной истиной породило в ХХ в. общественные иллюзии, которые оказывали и оказывают драматическое влияние на государственную политику.

Сегодня механизм самоидентификации входит в новую стадию.
Эта стадия связана с пониманием воздействия информационных полей на массовое поведение и соответственно пересмотром просветительской точки зрения, согласно которой массовое сознание может быть освобождено от всех заблуждений и предрассудков путем распространения научного знания.
Но что же это означает практически?

Значит ли это, что следует открыть ворота сознания для любых предрассудков и заблуждений, вернуться в мрачные времена невежества и мракобесия? Такая угроза существует. Чтобы ее избежать, необходимо знать возможности разума, но вместе с тем не требовать от него невозможного.