Глава 10. Специфика гуманитарного знания как теоретическая проблема

Сегодня целый ряд проблем гуманитарного знания привлекают внимание не только специалистов, но и российской общественности.

Как известно, в XX в. Россия развивалась под мощным воздействием казавшихся единственно истинными, универсальными философских и социально-экономических доктрин, возникших на общей волне позитивизма. Это – доктрины либеральной демократии и социализма,которые рассматривались как интернациональный ответ на вызов времени. В XX в. социальное развитие России как раз и определялось движением в этих, полагавшихся всемирно-историческими, альтернативах. В итоге Россия оказалась в цивилизационной ловушке: она пережила целую серию революций, радикальных переломов смыслового
целого своей национальной жизни:

Февральская революция определила переход от монархического строя к строю буржуазно-демократическому; Октябрьская революция стала рубежом ликвидации либеральной демократии, утверждения диктатуры пролетариата; революция августа 1991 г. обозначала этап деструкции советской власти, возрождение принципов либеральной демократии, а затем и легализации монархической идеи. Круг, таким образом, замкнулся.

Как толковать это круговое движение? Не опрокидывает ли оно концепцию прогресса? Не предстоит ли России попасть под эту Джаггернаутову колесницу и в XXI в.? Похоже, что это вполне возможно.

Не менее актуальной стала и проблема самоопределения бывшего советского человека.
Социалистическая трансформация утверждала абсолютную значимость самоопределения человека как человека труда. Соответственно, трудящийся человек – это друг, товарищ и брат другому трудящемуся человеку.

Ей противостоит самоидентификация «свободного мира», в соответствии с которой ценность человека определяется его материальной ценностью, которая может быть выражена количественно – в долларах или другой твердой валюте. Это значит, что человек как личность может быть любым, всяким.

Противоречия самосознания создают ситуацию, когда граждане не знают, кем они являются друг для друга и как им именовать друг друга.

Человек готов отождествлять себя с чем угодно и с кем угодно. Это хорошо выразила австрийская поэтесса Ингеборг Бахман:

«Как себя обрести? Я забыла, кто, откуда я, путь
мой каков, сколько тел у меня уже было,
Крыльев, листьев, копыт и клыков.
Может быть, я себя опознаю в голубке или
быстрой реке... Слова нет! Есть ли имя –
не знаю – для меня хоть в одном языке?»
(Как мое имя?)

Неопределенность социальной самоидентификации как явление массовое становится потенциальным источником иррациональных проявлений в жизни общества.

Возникает реальная опасность утраты человеком нравственного смысла бытия. А это подрывает его способность участвовать в общем деле страны, а тем более в решении тех глобальных проблем, которые встали перед человечеством.

Что же лежит в основе этих явлений? Борьба социальных систем?
Или, быть может, движение капитала? Думается все же, что в основе этих явлений лежит нечто иное, а именно – историческая диалектика смыслов.

Диалектика смыслов – это и есть ключевая проблема гуманитарного знания.

Сегодня эта проблема приобретает глобальный характер в силу кумулятивного роста технической мощи человека при нарастающем отставании его культуры. Чем быстрее технический прогресс, тем явственнее становятся фатальные военные и экологические угрозы. Изобретение водородной бомбы обнажило тупиковый характер фундаментальных представлений, возникших, как принято сегодня говорить, в эпоху модерна, на волне социально-классового и расового противоборства.

Проблема гуманитарного знания сегодня прежде всего встает как проблема культуры. В современном обществе все большее влияние получает, пользуясь определением Романо Гвардини, «не-культурная культура». Некультурная культура – это культура эгоистического индивидуалистического расчета и культура транса, которая заставляет забывать фундаментальную проблему цивилизации.

Возвращение смысла сегодня означает утверждение приоритета культуры, восстанавливающей цивилизационные константы социальной жизни.

Исторический опыт XX в. убедительно доказал, что наибольший успех социального и экономического развития сопутствовал тем странам, которые сохраняли свою цивилизационную стабильность. Реальность цивилизационных констант и обеспечивала устойчивость и последовательность экономического и социального прогресса.
Для России XX в. как раз характерна последовательная и осознанная деструкция своих цивилизационных констант.

Тенденция к такой деструкции отчетливо проявилась в духовной активности отдельных российских интеллектуалов уже в XIX в. Она предвосхищала массовые духовные и социальные явления российской общественной жизни XX в.

Показательна в этом отношении судьба талантливого филолога, поэта и философа Владимира Сергеевича Печерина (1807–1885). Печерин в 1833 г. был направлен за государственный счет на два года на учебу за границу. Учился в Берлинском университете, побывал в Швейцарии, в Италии. Поскольку Россия в то время была оплотом
консерватизма, а самодержавие стремилось к подавлению поднимавшихся в Европе либеральных и социалистических движений, то русские на Западе воспринимались как враги свободы. В.С. Печерин проникся этим духом и возненавидел Россию. Он писал:

Как сладостно отчизну ненавидеть
И жадно ждать ее уничиженья!
Дотла сожгу ваш... храм двуглавый, и буду
Герострат, но с большей славой!»

(См.: Гершензон М. Избранное. Т. 2. Молодая Россия. М.: Иерусалим, 2000. С. 447–448).

Перед Печериным открывалась перспектива блестящей карьеры профессора Московского университета. Однако в 1836 г. он эмигрировал на Запад.

На Западе он быстро разочаровался в социалистических и либеральных идеях, скитался, зарабатывал на жизнь уроками и в конечном итоге принял католичество. При этом он добровольно поработил себя жесткими духовными правилами ордена редемптористов, которые были строже правил ордена иезуитов. Он стал вести бескомпромиссную борьбу с ересями и участвовал в сожжении книг, подрывавших религиозную мораль.

В 1853 г. он встретился с Герценом, между ними завязалась переписка. И в ней выявилась их духовная противоположность. Герцен утверждал, что только наука может дать массам хлеб и кров. «Химией, механикой, технологией, железными дорогами она может поправить мозг, который веками сжимали физически и нравственно».

Это суждение можно считать знаковым, предвосхищающим возникновение в России атеистической политики государства.

Знаковой была и реакция В.С.Печерина на это суждение. «Для вас, – писал он Герцену, – наука – все, альфа и омега. Если эта наука восторжествует, горе нам! Во времена гонений римских императоров христиане имели, по крайней мере, возможность бегства в степи Египта, меч тиранов останавливался у этого непереходимого для них предела. А куда бежать от тиранства вашей материальной цивилизации? Она сглаживает горы, вырывает каналы, прокладывает железные дороги...»

Это ли не предвосхищение известных событий 20-х и 30-х годов XX в.?!
Характерно, что Печерин шаг за шагом от ненависти к России как противницы свободы, социализма и либерализма переходит к восприятию ее как олицетворения «золотой свободы».

В 1865 г. он направляет Аксакову, издававшему газету «День», письмо и стихи, в которых говорится:

«Что тебе страна родная меж
туманов и снегов?
Там – свобода золотая...»

В.С. Печерин признал, что осуществил собственное духовное само отрицание. В воспоминаниях 1869 г. он пишет: «Я проспал двадцать лучших лет моей жизни (1840–1860)».

Духовная судьба Печерина – это круг, духовное движение по кругу, где истина видится сначала в одном, а затем в противоположном.

Но не это ли и духовный путь России в XX в.? Возникает вопрос: какова природа этого круга и почему мы его не замечали?

Господствовавший позитивистский предрассудок нацеливал методологию гуманитарного знания лишь на выявление общих законов развития природы, общества и на материальные составляющие прогресса, а не на смысловые факторы цивилизационного развития. Их
как бы не было. Между тем массовое духовное круговращение, игнорирование цивилизационных констант и порождает движение социальной и политической стратегии в противоположных направлениях, не допускающих компромисса, что неизбежно нарушает глубинные основания жизни человека, лишает эту жизнь долгосрочных родовых целей и устойчивого нравственного смысла.

Думается, что этот аспект общественной жизни не может быть правильно понят и истолкован без учета специфики гуманитарного знания. Мы имеем определенные основания для утверждения, что гуманитарное знание – это второе полушарие сферы научного знания. Первое полушарие – это знание естественно-научное.

Если мы говорим, что гуманитарное знание – это второе полушарие научного знания, то тем самым мы утверждаем, что в его методологии содержатся принципы, отличные по своей направленности от принципов знания естественно-научного.

В чем же конкретно прослеживаются эти отличия?
Можно выделить четыре ключевых момента.

Первый – это специфика предмета гуманитарного знания, т. е. той субстанции, с которой оно имеет дело. Исходной предметной основой гуманитарного знания является смысловое целое цивилизации.

Исходная проблема гуманитарного знания и состоит в выявлении смысла этого целого. Распространенная ошибка состоит в представлении, будто смысл цивилизационного целого постигается из суммы экономических, социологических и иных частных знаний, фиксирующих материальную объективность, эмпирические реалии социальной жизни.

Здесь есть объект (предмет изучения), факт и изучающий его интеллект.
Парадоксальным образом в этом «раскладе» и пропадает смысловое целое цивилизационной жизни, ибо оно не только объект, но и субъект, не только предмет знания, но и мотив цивилизационного творчества.

Чтобы влиять на смысловое целое цивилизационной жизни, нужно его выявить. Но как этого сделать?

В цивилизационной реальности мир вещей и явлений обретает смысл лишь в своей соотнесенности с определенным субъектом. Но это – с одной стороны. С другой – в феноменальной реальности жизнь субъекта обусловлена определенными качествами объективности. Так и возникает специфика цивилизаций, их культурное своеобразие. Целое цивилизации нельзя выявить без учета этого своеобразия.

Известно, однако, что истину своего специфического пути локальные цивилизации нередко утверждают в религиозной форме.

Здесь и встает проблема отличной от истины факта духовной истины, истины, относящейся к истолкованию правильности жизненного пути человека. С этим связана вторая особенность гуманитарного знания. Однако возможно ли определение духовной истины в границах научного знания?

Против духовной истины, казалось бы, выступают требования научной ментальности. И это понятно: если духовную истину понимают как истину религиозную, то сталкиваются с конфессиональным плюрализмом. Истин оказывается много, и не известно, какой из них нужно следовать. Возникает проблема верификации духовной истины. Научная ментальность не допускает толерантности к тому, что не верифицируемо в принципе. Методология гуманитарного знания позволяет выявить,что духовная истина верифицируется специфическим образом – в контексте исторического становления, а значит, и в контексте виртуальной реальности. Здесь действует критерий различения объективно возможного, оптимального для данных условий и для данного субъекта, и нереального или наихудшего из возможных вариантов бытия.

И здесь оказывается продуктивной такая категория гуманитарного знания, как энтелехия.