4. Феномен «плюрального субъекта»

«Плюральный субъект» – это превращенная форма «народа».
В XIX в. народ почитался в определенных интеллектуальных кругах России как «почва», как потенциальный носитель истины российской цивилизации. При этом «народ» как целое цементировался общим религиозным сознанием и соответствующими этому сознанию
формами бытовых и нравственных представлений.

Затем «народ» трансформировался в морально-политическое единство трудящихся классов и трудовой интеллигенции.

«Плюральный субъект» – это продукт эрозии «народа» в обоих его толкованиях.

В событиях ХХ в. «плюральный субъект» в своей социальной неопределенности и со своими предрассудками начинает играть все более заметную роль, порождая своих специфических кумиров и почитая себя в качестве кумира, не терпящего всего того, что противостоит его толкованию истины жизни. Это духовное давление, воспринимаемое через призму известного афоризма – «глас народа есть глас Божий», – оказывается настолько сильным, что политические вожди,клявшиеся в верности одним идеалам, обнаруживают, что на самом деле они всю жизнь исповедовали совсем другие идеалы; поэты превращаются, по выражению Анны Ахматовой, в «эстрадников».

Как произошел этот сдвиг смысловых форм массового поведения?
В исторической традиции сложились формы религиозной и философской веры, которые играли роль навигационных карт, обусловливающих стратегию формирования образа жизни человека.

Просвещение сыграло ключевую роль в замещении религиозной навигационной карты, определяющей универсальный путь к истинному образу жизни, картой философии, которая создавалась не откровением, а умами великих философов, таких как энциклопедисты, Огюст Конт, Сен-Симон – во Франции, Фихте, Шеллинг, Гегель – в Германии, Спенсер и Бентам в Англии.

XX век рождает массовое общество, в котором, усвоив истины просвещения, каждый определяет свой смысл и становится пророком для себя. Возникает «плюральный субъект».
Ни простое сложение индивидуальных смыслов, ни социальные смысловые формы – программы, кодексы, доклады руководителей, ни научные исследования не исчерпывают особенностей возникающей ситуации.

Здесь начинает действовать когнитивный стиль стихийно формирующегося и меняющегося социального образования со своим специфическим толкованием истины, определяющей направление мысли и действия. Поскольку эмпирическая основа формирования смыслов постоянно меняется и кажется случайной, она перестает выполнять объясняющую функцию. Складывающаяся ситуация представляется «загадочной».

Если раньше казалось, что рождение конкуренции смыслов в обществе легко объясняется с помощью эмпирического метода, то теперь ситуация усложняется. На самом деле эмпирический метод нацелен на изучение позиций отдельных индивидов, их сложение, так что общая картина смысла совпадает с получением интегрального результата. Например, известна триада, определявшая общий смысл жизни советского человека: отдельная квартира, автомашина и дача.

Наличие этих трех составляющих определяло смысл повседневной жизни всех или, во всяком случае, большинства. Это представление соответствовало здравому смыслу, и тенденция общественного развития вела к достижению этой общей цели.

Наряду с этим смыслом возникает его контрапункт, который не соответствует выявленному интегральному смыслу. Так, например, диссидентское движение выражает абстрактное недовольство существующей ситуацией. Здесь речь идет о смыслах, неизвестных большинству «простых» людей, о смыслах своего самоотождествления с иными образами мысли и иными образами жизни. Для того чтобы эти смыслы стали общими, они должны обрести понятные и конкретные эмпирические формы или формы универсальных стандартов, вне которых нет «подлинной» жизни. Это – истины виртуальной реальности, символами которых могут становиться вполне осязаемые вещи,такие как джинсы, рок-н-ролл, музыка западных рок-ансамблей и т. д. и т. п.

Так возникает псевдосакральность эмпирических образов в их воздействии на массовое сознание. Если отдельный индивид в формах своего поведения и словесного оформления мыслей воспринимается как символ виртуальной истины, он оказывается ориентиром истинной жизни.

Именно это явление в XX в. породило «странности», с которыми перестала справляться официальная система управления духовной жизнью общества. Неэффективность политики в духовной сфере в данном случае оказывалась следствием методологического невидения
реальности.

Причина этого заключалась в том, что смысловые мотивы интеллектуалов было невозможно объяснить с позиций обычных представлений о «разумности» и «глупости» поведения.

Обычные представления о присутствии разума или его разрушении связываются с наличием или отсутствием целей, соответствующих здравому смыслу,т. е. интересам человека в улучшении условия своей жизни: чем большая масса людей улучшает условия своей жизни, тем более правильными полагаются и идея, и практика, определяющие эти улучшения.
Истина бытия реализуется в соответствующем изменении среды – естественной, социальной, культурной.

В ХХ в., однако, ситуация начинает изменяться, и это оказывает нарастающее влияние на характер жизни общества. Изменение ситуации происходит под воздействием краха философских доктрин, обещавших реализацию конечной цели истории, достижения такого общественного состояния, в котором все индивиды смогут получить для себя возможности своей наиболее полной самореализации.

Эта тенденция мировой политики ведет к скрытому изменению навигационной карты массового сознания. Создание самых «продвинутых» индивидов начинает ориентироваться не на внешние формы самореализации, не на социальные задачи настоящего и будущего, а на самореализацию в своем внутреннем состоянии. Овладение механизмами влияния на внутреннее состояние человека – это коренное условие успеха тех, кто хочет стать лидером, владеть сознанием масс.

В этой ситуации лидеры массовой культуры начинают выполнять специфические функции, не тождественные функциям творчества как создания музыкальных произведений или поэзии высокого класса. И музыка и поэзия оказываются не целью в себе, а средством, способствующим утверждению «навигации» определенного типа.

На Западе духовный переворот в этом направлении совершила ливерпульская группа «Битлз». В России эквивалентом этой группы можно считать Аллу Пугачеву. Это – наиболее заметные проявления удачного выполнения навигационных функций средствами массовой культуры. Массовое общество как специфический феномен ХХ в. накладывает свой отпечаток на все стороны общественной жизни, что связано с утверждением демократических форм политики, влиянием массового потребления на экономику, доминирующих «неэлитарных» вкусов на культуру. Если раньше цивилизационная элита определяла характер главных тенденций восхождения общества к новым формам жизни, то теперь ситуация меняется радикальным образом. Аристократическая элита надевает джинсы и «разогревает» себя в массовых тусовках. В политике этот процесс находит отражение в рождении вождей нового типа, владеющих механизмами массового внушения, формами театрального воздействия, способных приводить людей в состояние транса. Масса под влиянием этих психологических факторов превращается в психологически однородную структуру и в этой однородности ощущает свою силу, способность навязывать всем свою волю, даже граничащую с произволом.

Этот процесс напоминает движение от «высокого порядка мысли» к «первому порядку мысли». Эта аналогия усиливается массовыми состояниями транса во время музыкальных тусовок и футбольных матчей, а также все более широким распространением алкоголизма и наркомании. Соединение веры и желания посредством механизмов массовой культуры превращает массу людей в подобие стаи, напоминающей в своих идентичных реакциях и движениях согласованность движения косяка рыб. Ее навигационные ориентиры мгновенно возникают и могут столь же быстро изменяться под воздействием настроения. Этим объясняется «испарение» здравого смысла из массового сознания. Известный тезис – «глас народа – это глас Божий» теряет свою силу.

Теоретическая мысль теперь уже не играет роль навигационной карты для массового сознания.

Эти тенденции стали проявляться со все большей отчетливостью как на Западе, так и на Востоке.

Так, на Западе в 60-е годы ХХ в. общественный порядок во Франции и Западной Германии стал сотрясаться от леворадикальных массовых движений молодежи, выдвинувших лозунг «свободной любви».

Через свободную любовь, как казалось молодежи, осуществлялось потрясение социальных оснований буржуазного общества. Теоретическая мысль в лице Мишеля Фуко показала, что власть подчиняет сексуальную жизнь требованиям рынка и действующим формам социальной иерархии. Поэтому действительная свобода достигается не в границах сексуальной жизни, а за пределами этих границ. Сексуальность в контексте рыночных отношений и действующей иерархии становится средством власти. В силу этого движения «сексуального освобождения» совершали ошибку в понимании собственной эффективности. Они оставались на почве действующей власти.

М. Фуко выдвинул на первый взгляд парадоксальную идею свержения «монархии секса», предлагая антисекс – движение, изобретающее новые формы привлекательности за пределами сексуальности.

Это были, согласно Бенжамину Нойсу, попытки найти этические основания новой политики, ее новые формы, которые Фуко связывал с освобождением от власти секса7.

Специфические формы духовной навигации проявились и в массовых движениях на Востоке. Проявлением этого в 70-е годы прошлого века стало антишахское движение в Иране. Аятолла Хомейни,длительное время находясь в изгнании, сыграл роль навигатора и с триумфом вернулся в страну, одержав победу над шахом Мохаммедом Реза Пехлеви. Победа стала результатом духовной политики как формы массовой культуры, противостоящей аристократической и светской культуре шаха. Такая политика опиралась на использование традиционного морального потенциала. Это случилось в 1979 г., но инерция духовной политики продолжала действие до последнего времени.

Зимой 2006 г. толпы мусульман атаковали датские и норвежские дипломатические миссии в странах Среднего Востока, били окна и поджигали здания. Подобную ярость вызвала публикация в датской газете и норвежском журнале оскорбительных карикатур на пророка Магомета. Взрывной характер морального потенциала играл ключевую роль и в победоносном движении «Солидарность» в Польше, навигатором которого стал Лех Валенса.

Аналогичным образом полная реализация моральных ценностей стала решающим лозунгом, породившим массовый подъем, обеспечивший приход к власти политических сил, объединившихся вокруг Б.Н. Ельцина, сумевшего создать свой, предназначенный для массового восприятия образ исключительной моральной чистоты и самоотверженности.

Итак, под воздействием образного когнитивного стиля восприятия реальности масса объединяет в себе разнообразные элементы, превращаясь в «плюрального субъекта». Характерная особенность «плюрального субъекта» – это соединение разнородных по своему социальному статусу, экономическим и интеллектуальным интересам людей, испытывающих переживание личной приобщенности к истине и высокой миссии, исполнение которой превращает индивида в личность, наделенную качествами, возвышающими ее в собственных глазах: «Я знаю, и я несу в себе эту истину». Это переживание сходно с переживанием сакральности, хотя и не несет в себе очевидного религиозного смысла.

Массовое сознание не создает новых реалий. Оно ищет «новое» в готовых эмпирических формах, либо существовавших в историческом прошлом, либо существующих за пределами данного цивилизационного ареала. Эта особенность когнитивного стиля массового сознания накладывает свою печать на исторические события и государственную политику времени.