Энтелехия и цивилизационное целоеКогда пытаются рассматривать Россию по аналогии со странами Запада, то обычно выделяют некие сходные элементы и на этом основании полагают, что и Россия и Запад подчиняются общим правилам цивилизационной эволюции. Но сопоставлять нужно не отдельные элементы, а цивилизационное целое Запада и России. По отношению к обществу целое не следует понимать как нечто данное эмпирически. Так, например, дом – это целое. Вы должны предпринимать действия по его ремонту, отоплению, освещению, водоснабжению и т. д., и в этом случае он будет нормально функционировать как целое, как дом, в котором можно нормально жить. Аналогичным образом вы определяете специфику целого в отношении других явлений, которые вас окружают. Например, если вы имеете коллекцию как нечто целое, то вы знаете, какие части ее необходимы для этой целостности или каких частей вам не хватает. Целостность в отношении цивилизации обычно рассматривают аналогичным образом. Однако она имеет свою уникальную особенность. Цивилизация – это явление субъектобъектного феноменального мира. Целое цивилизации – это не простая сумма отдельных институтов, индивидов, зданий, дорог, фабрик и заводов. Целое цивилизации – это совокупный механизм его воспроизводства, сохранения условий его выживания, реализации его исторических возможностей, находящих свое реальное выражение в стратегии национальной политики. Цивилизационная суть выявляется через понятие энтелехии, которое и является основанием истинной духовности общества, объединяющей его членов в целое, в народ. Именно энтелехия обусловливает специфику истинной цивилизационной формы, которая может эволюционировать вместе с эволюцией внешних и внутренних условий жизни субъекта. Вечным здесь является наличие той специфической потенции, которая должна постоянно реализовываться практической активностью субъекта. В цивилизационной эволюции ключевое значение имеет со стояние субъекта, точнее, адекватность этого состояния энтелехии, той реальной возможности, реализация которой обеспечивает стабильность и восходящее развитие цивилизации и находит свое выражение в истинной духовности народа.
Дух народа, определяющий его стабильное и целеустремленное движение по правильному пути, дающему здесь и теперь, и в перспективе позитивный общенациональный результат, можно называть проявлением истинной духовности. Соответственно суррогаты духовности определяют такое состояние субъекта и такую направленность его деятельности, которые ведут к национальному кризису, а то и к цивилизационной катастрофе. Истоком суррогатов духовности являются миражи энтелехии, которые принимаются за действительные возможности.
Выражением миража энтелехии являются различные формы утопического сознания. Утопическое сознание, определяя общенациональные цели, в конечном итоге порождает духовный кризис общества. Было бы неправильно смешивать утопическое сознание с представлениями массового сознания, порождающими ощущение реальности лучшего будущего, воздействующими на тонус жизни здесь и теперь, поддерживающими оптимистическое настроение. Если человек реально живет лучшим будущим и чувствует счастливую возможность в перспективе, то он принимает настоящее, каким бы суровым оно ни было. В бытовом оптимизме нет ничего дурного: он помогает человеку преодолевать повседневные трудности. Другое дело – утопическое сознание, влияющее на формирование общенациональных целей. Такое сознание обычно возникает на основе определенных форм идеологической интерпретации действительности. Такая интерпретация может порождать массовый оптимизм, который также находит свое выражение на бытовом уровне. Но теперь это уже форма слепой наивности, которая не признает реальных трудностей и действительного трагизма жизни. В песенном творчестве этот наивный оптимизм звучит следующим образом: «Не надо печалиться, Этот парадокс, как правило, связывали с тем, что коммунистическое учение, обосновывавшее неизбежность рождения идеального общественного порядка, объявлялось научным коммунизмом. Коммунистическая утопия подчас представляется как единственная в своем роде. Но это не соответствует действительности. Утопическое видение присуще самым различным общественным движениям. Обратимся, например, к России начала XIX в. Или возьмем интерпретацию сущности идеи Священного союза, которая утвердилась после победы над Наполеоном. По выражению князя Голицына, эта идея задумана как «приуготовление к тому обещанному Царствию Господа на Земле, который будет яко Здесь напрашивается аналогия с ментальностью ХХ в., особенно с той, которая победила у нас в конце 80-х годов. Строительство единого европейского дома – это эквивалент идеи Царствия Господа на Земле применительно к ситуации второй половины ХХ в. Интеллектуальная утопия – это не настроение и не религиозное верование в реальность рая. Но это и не действительное знание. Это – выражение интенций самосознания. Александр Зиновьев, например, считает, что прозападная позиция части российской интеллигенции свидетельствует о ее предательстве. «Разложение советского общества, – говорит он, – началось не из народа, а из интеллигентской среды. Диссиденты стали Предательство, по мысли А.Зиновьева, и привело к разгрому России, в результате которого ей «навязан такой дальнейший путь, который ведет к полному уничтожению великой державы, способной порождать великую культуру»7. Если отдельные личности и предают вполне осмысленно собственную страну, то вряд ли это можно сказать об интеллигенции в целом. Видимо, более правильно говорить об отождествлении интенции самосознания с действительным знанием. Такое отождествление и становится предпосылкой увлечения утопическими или апокалиптическими картинами. Эти картины обнажают виртуальные альтернативы жизни. Они воспринимаются как знание целого Кризис утопического сознания обращает человека к восприятию действительности как совокупности мгновений бытия, как состояния здесь и теперь. Историческое прошлое, как и социальное будущее, перестают действовать на поведение человека. Они кажутся нереальными, несуществующими. Реальность жизни – это миг. Как поется в песне, «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». Нужно держаться за миг, ибо миг – это как бы и альфа и омега жизни. Вы не можете уверенно сказать, что произойдет в следующий миг жизни. Поэтому определение смысла жизни переносится из прошлого и будущего в настоящее. Соответственно, возникает новое понимание истинного состояния, как ощущения подлинности жизни через возможность небытия в следующий момент времени.
Освоение культуры транса включает два момента: знание механизмов, обеспечивающих переход к «истинному» состоянию; открытие пути к пониманию такого явления, как плюрализм истинных состояний. Культура транса воспринимается как форма непосредственного пе реживания истины. Здесь человек как бы включается в истину бытия, не требующую ни логических, ни эмпирических, ни догматических обоснований, поскольку истина – это состояние. Культуру транса иногда сводят к древним культурам: йоге, шаманизму. Но культура транса сегодня охватывает и такие явления, как поп-культура, наркомания, в которые включаются все более широкие слои населения, особенно молодежи. Освоение истины состояния требует особых наставников. Это может быть и гуру, и диск-жокей, и наркоделец. Различные состояния транса требуют и разных наставников, обеспечивающих переход в «истинное» состояние. Культура транса в жизни личности традиционно была маргинальным явлением, занимала подчиненное место в общей структуре жизни. Современное общество имеет тенденцию к существенному возрастанию роли культуры транса. Состояние транса как массовое явление можно наблюдать во время выступлений рок-ансамблей, спортивных состязаний. Массовым становится и потребление наркотических препаратов. Это коренным образом меняет всю духовную ситуацию. Общая духовность теперь возникает там, где собирается масса в связи с событием, не имеющим реального отношения к сущности социальной жизни. Общность индивидов здесь выявляется по их отношению к какому-то эмпирическому явлению – футбольной команде, рок-певцу и т. д. Социальную общность обычно определяют по тождеству экономического положения субъектов, идентичности их статуса, политических позиций. Определенный эмпирический признак не выявлял социальной сущности, даже если он был общим. Например, все нормальные индивиды (не уроды) имеют нос. Но этот общий признак не делает индивидов тождественными в их сущности. Определение общей сущности индивидов, их идентичности теперь оказывается подчиненным совершенно иным, ранее казавшимся случайными признакам. Это порождает несогласованность в оценках и самооценках индивидов, множество индивидуальных культов, связанных с неадекватными самооценками и необоснованными требованиями и претензиями к окружающим. Приходится сталкиваться с нарушением универсального цивилизационного правила, согласно которому индивид, желающий заслужить уважение, должен искать его у других, а не выказывать уважение к самому себе. Решение любой проблемы теперь обрастает массой дополнительных трудностей. Даже движение по улицам города, в общественных местах становится проблемой, поскольку отсутствует добровольная координация, основанная на существовании общего согласия и знания того, что такое согласие существует. Поскольку демократический плюрализм оборачивается эрозией общих принципов и правил поведения, возникает фундаментальная угроза для самой демократии. В действительности речь идет о дезинтеграции общего кода цивилизационного поведения. С наличием цивилизационного кода, определяющего признанные в данном обществе принципы, правила жизни и поведения, неразрывно связана определенность и личности как информационного поля, характером которого вызывается позитивное или негативное к Манера поведения несет информацию, которая наполняет конкретным содержанием понятие «лицо» индивида. Это – те специфические качества, которые делают индивида приемлемым для взаимодействия.
1 Россия перед вторым пришествием (Материалы к очерку Русской эсхатологии). Т. I. | |
|
| |
Главная » »