Л.В. Скворцов Предисловие Феномен цивилизационных размышлений возникает тогда, когда в общественном сознании казавшееся очевидными и бесчеловечными истины начинают восприниматься как не менее очевидные заблуждения. Такое явление наблюдается в европейском самосознании в XVIII веке. Тогда пошатнулись две бессчетные истины: истина христианской веры и реальность воскресения, а стало быть вечности жизни в потустороннем мире; и вера в безусловности истинности абсолютной власти верховного суверена как помазанника Божия. Цивилизационные размышления искали новую исходную отправную точку постижения цивилизационной истины. Открытие этой отправной точки стало началом философского наступления на хаос безверия и духовной путаницы. Философия оказалась в центре общественного внимания. Именно она уверенно заявила, что истина доступна человеческому разуму, а ее свет освещает правильный путь, по которому человечество начинает свое новое движение. Но чтобы голос философии был услышал необходимо было начать преодоление тяжелых времен, заставлявших придавать приоритетное значение мелким интересам повседневной жизни и спасению политической целостности жизни народа и государства. В те времена начала преодоления тяжелых времен связанность с падением деспотической власти Наполеона, перехода европейских народов к мирной, созидательной жизни. И начало этому пути было положено грандиозным поражением великой армии французов в России. Философское начало новой цивилизационной эры обозначил Гегель в речи, произнесенной при открытии чтений в Берлине 22 октября 1818 г. «Самая серьезная потребность, говорил Гегель, – есть потребность познания истины; эта потребность образует глубочайшую сущность духа, потенциально составляет всеобщую потребность. И если нас вверено сохранение этого священного светоча, мы должны оберегать его, заботиться о том, чтобы не угасло самое высокое, чем может обладать человек»[1]. Что же составляет истину священного светоча? Самосознание человеком своей сущности, отличное от всего переходящего, временного, а значит ложного, от мнимого познания, познания ничтожных явлений. Все, что есть в жизни считается таковым через идею. Все, что объединяет и человеческую жизнь, обладает подлинной ценностью имеет духовную природу, а царство духа существует только посредством осознания истины и права.[2] Перед таким сознанием не может устоять скрытая сущность Вселенной: она должны открыться, развернуть перед глазами свои богатства. Линия философского оптимизма Гегеля покорила не только Германия, но и европейские страны, в том числе и Россию. Но поразительным образом эта линия философского оптимизма получила в качестве ближайшей «соседки» и линию философского пессимизма, которая с течением времени набирала все большую силу. Характерно, что в том же самом 1818 г. Появляется работа «Мир как воля и представление», в предисловии к которой автор, а им являлся Артур Шопенгауэр, говорил о самом важном явлении, которое только знает философия в течении двух тысячелетий, а именно о главных произведениях Канта[3], который, как известно, дал анализ антиномии Чистого разума, из которого следовало, что скрытая сущность Вселенной не может открыться разуму Человека и развернуть перед ним свои богатства. Это – богатства реальных оснований универсальной истины и универсального права, истины и права для всех, т.е. для человечества, для созидания цивилизационного целого, эволюционирующего в соответствии с законами разума и духовной гармонии. Но если универсальная истина невозможна, то возможна лишь гегемония частичного объекта, его властного стремления к самоутверждению истины своей жизни. Здесь открывается совсем иная природа цивилизационной истины. В предисловию ко второму изданию (1844 г.) своей работы Артур Шопенгауэр определял скрытую пружину поразительного оживления, всеобщих хлопот вокруг философии исключительно в реальных, а не в идеальных делах, короче – в материальных интересах. Путеводный звездой шумливых господ, – писал Шопенгауэр, – служат умыслы, а не мысли. При этом они меньше всего думают об истине[4]. Но все же возможна ли цивилизационная истина и если да, то как ее следует толковать? Или нужно принять некритически учение канта и принять невозможность раскрытие сущности мира. В «книге первой. О мире как воли и представлении» Шопенгауэр корректирует Канта: «Все, что принадлежит мира неизбежно обречено этой обусловленности субъектом и существует только для субъекта… новизной эта истина не отличается.. первым решительно ее высказал Беркли: он приобрел этим бессмертную заслугу». «Мир – мое представление»: вот истина[5]. Если это так, – пишет Шопенгауэр, – то истина всегда заключена в субъекте. Отсюда вытекает второй ключевой тезис: «с помощью истины, которая очень серьезна… он может сказать и должен сказать: «мир – моя воля»[6]. Таким образом моя воля обретает статус истины для всех. Субъект осознает свою исключительность и свое исключительное право. Мир существует исключительно по отношению к представляющему. «Если какая-нибудь истина высказана a priori, то именно эта.»[7] «Весь этот мир является только объектом по отношению к субъекту».[8] Эта философское провозглашение моей истины, ее право быть исключенной истиной над всеми другими истинами. Не значит ли это, цивилизационная перспектива не может быть освещена светом универсального разума, открывающего универсальную истину? Универсальный разум должен обязательно «споткнуться» о непознаваемый мир транценденции. Соответственно представление Гегеля о постижении общей универсальной логики цивилизационного развития является утопическим по-своему характеру. Нельзя утверждать, что «все действительное разумно, а все разумное действительно». Человек не может с полной уверенностью утверждать, что в осознании мироздания лежит разумная идея. Но на том же основании нельзя утверждать, что мир иррационален, что он не разумен в своей сущности. Но тогда какой же этот мир? Не означает ли это, что постижение сущности мироздания может происходить лишь в формах сверхчеловеческой эпистемологии? Если это так, то человеческий разум должен оставаться в доступном ему ареале, который достаточно конкретно определился в производственной сфере, в развитии индустриальной систему. На это обратил внимание Арнольд Тойнби (1889–1975). На самом деле, развитие индустриальной системы опиралось и опирается на развитие физических наук, естественно научные знания, давая феноменальные результаты в формировании окружающей среды и образа жизни, это – человеческий универсум. Вполне естественно предположить, считал А. Тойнби, что между индустрией и наукой была некая «предустановочная гармония»[9]. Индустриальная система рожала все новые формы расселения толпы, увеличивала свою производительную способность, все новые пути переработки сырья в новые продукты. Эффективность индустриальной системы оказывала свое влияние и на формы мышления, получения путем сбора фактических материалов. Арнольд Тойнби, в частности, ссылается на судьбу творчества Теодора Моммзена, создателя «Истории Римской республики», которая признана шедевром Западной исторической литературы. Сам автор, утверждает Тойнби, начал стыдиться своего труда и постарался направить свою энергию на составление полного собрания латинских надписей и издание энциклопедического собрания римского конституционного права. Сбор сырого фактического материала начался единственным путем истины «Со времен Моммзена и Ранке, – пишет А. Тойнби, – историки стали тратить большую часть своих усилий на сбор сырого материала – надписей, документов и т.п. – и публикации их в базе антологий или частичных заметок для периодических изданий[10]. Это были памятники человеческому трудолюбию. «Однако вдумчивый наблюдатель вправе усомниться в масштабе достигнутого, а сама победа может показаться заблуждение, родившейся из ложной аналогии»[11]. Индустриализация исторического мышления зашла столь далеко, что в неких своих проявлениях стала достигать патологических форм гипертрофии индустриального духа»[12]. Прочие сборы фактических материалов становились самоцелью, независящей от результатов. Другим фактором, оказавшим влияние на историческую методологию, по мысли А. Тойнби, было «суверенное человечество, которое вдохновляется духом национального единства, порождая целостность взгляда на историю и на мир с ощущением присутствия или отсутствия в нем жизни. «Возникла глубинная внутренняя потребность ощутить жизнь как ценность, противоположную видимой повседневной изменчивости». [13] Тойнби считал, что если в свое время работы историков находились в полной гармонии с индустриальной системой, а их взгляды были пронизаны национальной идеей, то в перспективе ученые будут вынуждены привносить свой метод к интеллектуальным операциям более широкого масштаба. Речь идет о возможности существования умопостигаемого и для исторического исследования, независимого от особенностей восприятия, обусловленных местом и временем. Это представление можно считать реанимацией Гегеля. На самом деле логическую систему интерпретации цивилизационной эволюции можно рассматривать по аналогии с геометрической системой, дающей идеальную виртуальную конструкцию, практическая реализация которой позволит создать устойчивую и гармоничную структуру, способную выполнять соответствующие истине функции. В принципе можно допустить, что создание виртуального поля цивилизационного бытия, как идеальной гармоничной конструкции, может быть основанием организации глобальной цивилизационной жизни, преодолевающей традиционный трайбализм общественного самосознания, а значит и неизбежность смертельных военных столкновений держав современного мира. Тойнби предлагает методологию цивилизационного анализа, в соответствии с концепцией «в каждом случае мы должны мыслить в терминах Целого, а не части, видеть главы повести как события жизни общества, а не отдельного его члена, следить за судьбами его представителей – не за каждым в отдельности, а в общем потоке, – воспринимать их как голоса единого «хора», которые имеют значение и смысл в общем строе гармонии, но теряет их, как только становится набором отдельно звучащих нот. Вглядываясь в историю с этой точки зрения, мы в мутном хаосе событий обнаружим строй и порядок и начинаем понимать то, что прежде казалось непонятным»[14]. Таким образом Тойнби находит решение глобальной цивилизационной проблему в рождении единого «хора» отдельных цивилизационных образований, как целостности, соединенной внутренней гармонией, создающей приятную для всех возвышенную мелодию. Эта метафора должна встретить некую реальность, однако практически она скорее напоминает мечту о райской цивилизационной жизни, в которой мирно соседствуют волк и овца, лев и антилопа, ястреб и куропатка. И это происходит потому, что Тойнби стремится оставаться на эмпирической почве реального, исторически сложившегося бытия цивилизаций. Как показывает исторический опыт, стихийно из них не образуется цельный цивилизационный хор. Скорее наоборот. Поэтому «хор» возникает лишь тогда, когда рождается доминирующая сила как Центр цивилизационного целого, создающий империю, следующую практической политике на основе лозунга «разделяй и властвуй». Лишь одной Стране в истории удалось создать цельный универсальный «хор» не на основе доминантной политики одного этноса, а на основе сознания их главного «солиста» цивилизационного «хора» питающий, помогающий, защищающий, образовывающий центр. Этот Центр был разобщен и разрушен, когда его представили как «империю» по аналогии с историческими образованиями прошлого. Главным солистом «хора» была Россия, которая проявила невероятную самосознательность, чтобы такой цивилизационный «хор» стал реальностью. В этом Россия видела цивилизационную истину, ожидая «встречных движений». Последствия распада этого «хора» мы ощущаем на себе. Но как стал возможен этот распад? Этот распад стал возможен благодаря разрушению духовных оснований «Святой Руси», России как цивилизации. Это разрушение стало следствием политики перестройки и методологии неолиберализма, преодолевающей цивилизационные константы России как олицетворения «застоя», мешающего ускорению социально-экономического развития общества, созданию нового типа фантастического «человеческого лица». В итоге человечество оказалось на краю. Оно какой-то своей крайней черте, когда ею традиционные установки и традиционные толкования истины цивилизационной жизни начинают давать «сбой». Прежние формы поиска выхода из сложной ситуации путем проб и ошибок становятся неприемлемыми в ситуации пребывания «на краю». Какие доктрины научат правильному поведению в такой ситуации? Попытка найти ключ к объяснению этих процессов в известных цивилизационных доктринах терпят фиаско. На самом деле, с позиции концепции Освальда Шпенглера, рассматривающей закономерности цивилизационной эволюции по аналогии с развитием живого организма, изучившего стадии юности, зрелости и старости, предшествующей самораспад, Запад должен был вступить в фазу окончательного заката. Между тем факты как будто бы свидетельствуют о попытках возрождения неоколониального ренессанса Запада. Концепция Арнольда Тойнби, сделавшая акцент на устойчивости особенностей локальных цивилизаций, также испытывает определенное напряжение. Наблюдается интенсификация размывания специфики локальных контуров, исчезновение языков малых народов, усиление глобального влияния английского языка, распространение космополитической моды, создание глобальных информационных сетей. Россия также оказалась включенной в глобальные процесс, причем далеко не лучшим образом. Новый российский бизнес-истеблишмент и элитный шоу-бизнес стали быстро осваивать качества и особенности «свободного» поведения в сферах обустройства своего быта, в семейных, в сексуальных отношениях, потреблении стимулирующих средств, считающимися признаками принадлежности к культуре Запада. Виски, ночные бабочки, кока-кола, гамбургеры, нью-йоркский жаргон – все это лежит на поверхности современного российского обогатившегося сообщества. Так где же локальная цивилизационная специфика? А если обратиться к современной «Самостийной» Украине, которая теперь «Це Европа»? куда же направились локальные цивилизационные константы? Еще более страшные метаморфозы происходят со считавшимися гениальными философскими пророчествами. Среди них, конечно, всегда выделялось цивилизационное пророчество Гегеля, предсказавшего неизбежность исторически – экспонент Свободы – от Свободы одних к свободе некоторых, а затем к своде всех – как к ключевому тренду цивилизационной эволюции. При этом он был уверен в окончательном торжестве разума в жизни человеческой цивилизации. Однако торжество научно-технического разума и две мировые войны в двадцатом веке – эти явления оказались тесно связанными друг с другом. Судьба свободы также оказалась неоднозначной. Свобода – основной лозунг глобальной политики Запада – основание реальности воли человека и его прав. Но вместе с тем катастрофическая моральная деградация и духовный упадок в современных т.н. сводных странах показывают, что многие внешние свободы без соответствующих удерживающих начал не только не возвышают человека в его достоинстве, но часто служат одним из эффективных средств его духовно-нравственного разложения и унижения.[15] Как отмечает А.И. Осипов, «по одному из статистических данных, в США молодой человек к 18 годам становится свидетелем 150 тысяч насилий, из которых 25 тысяч – убийства, то о каком нравственном и духовном достоинстве этой свободы можно говорить[16]. Таким образом Свобода не рождает мир, каким он «должен быть». Высокая философия приходит к выводу, что свобода начинает выглядеть как эвфемизм для выжженной территории, обозначенной как «оставленость в представленности самому себе»[17]. История бытия подобно человеческому мировому Духу действует за спиной человека и его ум вынужден лишь осознавать происходящее в терминах воли и интеллекта. Не значит ли это, что Цивилизационная перспектива не может быть освещена светом Разума, что Разум обязательно должен споткнуться о непознаваемый мир трансценденции? Опыт философского постижения цивилизационной истины убедительно доказывает, что описание особенностей многообразия локальных цивилизаций, как и спекулятивное построения внутренней логики развития Цивилизационного разума не достигают Цели, не дают ответа на вопрос об Истине пути цивилизационной эволюции. Проблема истины Пути особенно остро витала перед Россией, когда возникла реальная угроза прихода к власти философских дилетантов. Проблема истины Цивилизационного Пути расцвела в контексте кризиса Разума. И это не случайно, ибо ни эмпиризм, ни спекулятивный рационализм не соприкасаются с соприкасаются с парадоксальным характером цивилизационной эволюции, который наглядно обнаружился в сущности прогресса, Концепция которого была решена эпохой Просвещения, объявившей разум универсальным истоком истины и конечной целью бытия. Кризис универсалий Разума порождал иллюзии спасительности хаотизации цивилизационной жизни. Понимание прогресса как истины цивилизационного бытия столкнулись с парадоксами, которые стали превращать казавшиеся цивилизационными истины в глубокие заблуждения. Среди этих истин самой очевидной казалась истина жизни, в соответствии с которой ее сохранение позволяет лишать условий жизни другого. Оказалось, что эта истина при ее реализации означает возможность самоубийства всего человечества, а значит конца истории цивилизации. Эта экзистенциальная ситуация обнаруживает возникающие симптомы постцивилизационной эволюции современного общества. Это необычное явления подталкивает к постановке ряда методологических вопросов, в том числе и связанных с процессами формирования информационного общества. В этом контексте возникают проблемы понимания Истины Прогресса, истоков парадоксов цивилизационного бытия. Нового осмысления требует эпистемологическая почва релятивности цивилизационного принцип, а также методов казуистики и компьютерной этики. Тем самым открываются возможности выявления истинной сущности исторического знания, применительно к современной цивилизационной ситуации. Автор лелеет себя надеждой, что представленный анализ методологических проблем цивилизационной теории позволит расширить горизонт исследований и актуальных направлений современного гуманитарного знания.
[1] См. Георг Вильгельм Фридрих Гегель. // Энциклопедия философских наук. – Т. 1.: Наука логики. – М.: Мысль, 1974. – С. 81. [2] Там же. С.83 [3] См. Артур Шопенгауэр. // Афоризмы житейской мудрости. – М.-СПб.: ЭКСМО, Мидгард, 2005. – С. 32. [4] Там же. С. 36. [5] Там же. С. 46. [6] Там же. С. 47. [7] Там же. С. 46 [8] Там же. С. 47 [9] Тойнби А.Дж. Постижение истории. – М.: Прогресс, 1991. – С. 14. [10] Там же. С. 15. [11] Там же. [12] Там же. С. 16. [13] Там же. С. 18. [14] Там же. С. 26. [15] Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М.: Из-во Сретенского монастыря, 2010. – С. 242. [16] Там же. С. 243. [17] Аронд Х. Жизнь ума. – СПб.: Наука, 2013. – С. 414. | |
|