ЦИВИЛИЗОВАННАЯ ВЛАСТЬ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ И НРАВСТВЕННЫЕ ОСНОВАНИЯ

Тема “человек и власть”, ключевая с точки зрения правовой теории, сегодня приобрела для нашего общества особый практический смысл как проблема зрелости, а значит и стабильности происходящего у нас процесса демократизации.

Стабильность демократии является производной от экономических условий жизни общества. Экономическое процветание, обеспечивающее рост благосостояния большинства, снижает остроту социальных конфликтов, создает предпосылки согласия, а значит, и успеха демократического процесса. Очевидно и то, что необходима постоянная и достаточно прочная социальная база демократии.

В условиях глубокого экономического кризиса, все последствия которого трудно предугадать, а также слома прежних политических структур и изменения социальных ориентаций сама демократическая власть нередко рассматривается как причина кризиса. Сильная государственная власть всегда была важнейшим средством решения ключевых социально-экономических и политических проблем. Но значит ли это, что под сильной властью следует всегда понимать именно недемократическую власть? Сегодня мы вновь оказались перед лицом этой проблемы. Повторяется старая история: ради сохранения власти демократов говорят о необходимости принесения в жертву самой демократии.

Характер власти оказывает глубокое воздействие на образ жизни народа, на его самочувствие, развитие или, напротив, ограничение творческой инициативы людей. С этим связана неизбежная историческая критика различных форм диктаторского правления, если даже при нем были достигнуты значительные экономические, политические и социальные результаты. Угроза самораспада государственности, казалось бы, оправдывает авторитарных и тоталитарных правителей, которые использовали жестокие средства подавления свободы во имя спасения государства. Наша историческая память периодически возвращается к таким фигурам, как Иван Грозный, Петр I, Иосиф Сталин, и мы подчас затрудняемся дать однозначную оценку их деятельности. В этом проявляется непоследовательность нашего демократического самосознания. Мы не замечаем собственной непоследовательности, поскольку это наша непоследовательность и в данный момент она отвечает нашим интересам. С этой слепоты обычно и начинается эрозия демократии. Демократическая власть – это не только средство решении социальных проблем, но и “ценность в себе”, поскольку она соответствует естественному стремлению человека к свободной самореализации. Демократия может рассматриваться как одна из “вечных ценностей”. Эту вечную ценность нельзя превращать в кратковременное средство, которое используется в пропагандистских целях, для завоевания поддержки масс, а затем, после прихода к власти, отбрасывается за ненадобностью. Из колодца демократии постоянно и всем требуется чистая вода.

Здесь, однако, возникает другой фундаментальный вопрос, который нередко игнорируется при обсуждении предпосылок стабильности и эффективности демократии. Это вопрос о том, что представляет собой сам человек, взятый в массе и получающий реальную возможность свободной самореализации. Способен ли он создать подлинно демократическую государственность, сохранять и удержать ее в исторической перспективе?

Речь идет о той внутренней сущности народа, о тех его качествах, которые превращают демократию в стабильный и действенный фактор позитивной общественной жизни и социального развития.

Духовное становление народа

Каковы предпосылки духовного становления народа, как подлинного субъекта демократии, и основные составляющие этого становления?

Народ, как этническое образование, не является “демократом от рождения”. Исторически происходит формирование внутренних качеств народа на основе определенной традиции, обретающей характер объективности, присущей каждому человеку, входящему в данную общность. Уже на ранних стадиях исторического развития духовное становление человека рассматривалось не только как естественный, но и как социальный акт. Оно сопровождалось особыми ритуалами. Человек исторически подпадает под власть специфических традиций и воспроизводит их в своей жизни. Аналогичным образом формируются особые традиции профессионального становления человека. Во многих странах они сохраняются и поныне.

Особенно существенное влияние на духовное становление человека оказывают мировые религии, ставшие основой верований различных народов. Религиозная вера влечет за собой признание массами высшей невидимой власти, определяющей судьбу народов и отдельных индивидов. Духовная сущность человека в структуре религиозных представлений определяется достижением соответствия своего образа жизни общим идеальным нравственным требованиям. Духовно спасая себя, человек вместе с тем научается подчиняться внутренней дисциплине. Религия, таким образом, превращается в исторически первую массовую школу позитивной свободы. В силу этого специфика религиозного отношения к миру накладывает свою печать и на специфику исторически возникающих цивилизаций.

В условиях, когда наука начинает вытеснять религиозные представления, возникает качественно новая ситуация; истинными стадиями становления человека теперь полагаются только его естественные стадии – детство, юность, зрелость и старость. Вместе с тем основание его истинных внутренних стремлений начинают составлять его страсти. Молот исторического познания, по мысли Ф.Ницше, раздробит корень “метафизической потребности” людей. Наука вообще не считается с конечными целями бытия, точно так же как не считается с ними природа. Истинная наука есть подражание природе в понятиях. Этот мировоззренческий переворот, как полагал Ницше, является плодотворным и одновременно страшным, так что не ясно, послужит ли он всеобщему благу или похоронит его1). Парадоксальным образом человек, постигая основания научного миросозерцания, начинает все более примитивизироваться в духовном отношении. Он воспринимает простые инстинкты как абсолютные измерения жизни. Соответственно возникает и масса “просвещенного” знанием “простонародья”, утратившего боязнь греха и совесть. Тип нравственного поведения людей начинает изменяться радикальным образом. Ф.Ницше провозгласил появление “дионисического человека”. Ницше идеализировал сущность нового человека, полагая, что он будет не чем иным, как возрождением подлинного досократовского эллинства, пробужде-нием к жизни нового Геракла. В действительности “смерть Бога” привела к опьянению рядового человека примитивными и мелкими страстями, а власть имущему открыла возможность подчинения своим личным амбициям интересов масс и государства. Социальные страсти обретают свои специфические национальные, этнические, групповые формы, находят соответствующие идеологические и псевдонаучные обоснования. Однако они порождают и общие типы личностей, которые подчас воспринимаются как некие нравственные уродства.

Азефизм и порочный круг власти

Чем значительнее эгоистическая цель, тем на большую жертву общих интересов, нравственных и социальных принципов ради ее достижения готов пойти индивид, освободившийся от сакрального смысла своего бытия. Реальный успех в реальной жизни заменяет абсолютный смысл бытия, который представляется теперь метафизической иллюзией. Вместе с тем внутренняя сущность десакрализованного индивида с наибольшей полнотой проявляется в условиях отсутствия общего контроля, личной свободы и преодоления таких “предрассудков”, как честь и достоинство.

Десакрализация духа в потенции заключает в себе глубокое изменение типа социального поведения. Первые его проявления воспринимаются общественным сознанием как нравственная фантастика, как невозможность. В этой связи характерны дебаты, развернувшиеся в свое время вокруг “великого провокатора” Евно Азефа – полицейского агента и одновременно руководителя боевой организации эсеров. Азеф использовал механизмы политической власти и организации эсеров, чтобы вести свою игру: он организовал убийство своего шефа – министра внутренних дел В.К.Плеве и великого князя Сергея Александровича и вместе с тем выдавал полиции своих соратников по боевой организации. Нравственное чудовище Азеф был прекрасным актером, он производил впечатление и бескомпромиссного, последовательного борца с царским режимом, и первоклассного секретного агента полиции. Таким образом, и революционеры, и опытные полицейские проявили детскую наивность в отношениях с Азефом.

“Азефизм” – явление, отражающее утрату реальной значимости общих нравственных и социальных принципов в поведении человека. Предательство в этой ситуации может стать обычным явлением. Вместе с тем происходит изменение в нравственных отношениях субъекта и объекта власти. Верхи ради своих особых интересов готовы к обману народа, а тот, в свою очередь, психологически готов к постоянному противодействию власти. Каждый стремится к своему выигрышу. В итоге все проигрывают. Массовое доносительство и цинизм власти – лишь симптомы глубокой нравственной болезни, которая обретает в определенных условиях характер эпидемии. В этой ситуация вызывает изумление лишь степень нравственного падения. Например, высказываемые в последнее время предположения об отравлении В.И.Ленина Сталиным буквально парализуют людей. Самый “верный ленинец” в роли убийцы своего учителя – это нечто запредельное, находящееся “по ту сторону добра и зла”, слияние беспредельного величия с беспредельным ничтожеством. Вместе с тем человек здесь оказывается перед загадкой собственной самооценки. Должен ли он восхищаться собой или глубоко презирать самого себя?

В этом контексте по-новому встает и проблема отношений человека к власти. Индивид сам по себе в той системе отношений ничего не значит. Значение имеет только место, которое он случайно занимает. Власть кажется абсолютной, поскольку она полагает ничтожным любого человека. Но вместе с тем она постулирует ничтожность и любого носителя власти.

Казалось бы, власть без конкретного ее носителя – это метафизическая абстракция. Однако опыт показывает, что эта абстракция обладает абсолютной силой. Индивид вновь обретает веру в метафизические абстракции, но не в абстракции всеобщего блага, а в абстракции статусов и постов в иерархической структуре власти. Индивиды сбиваются в “команды” для овладения ими. Так возникает сублимированный групповой эгоизм, а вместе с тем и круговая порука, готовность хранить молчание о преступлениях членов своей команды. Патриотизм обретает специфическую форму фальшивой преданности, а политический лидер превращается в вожака.

На почве представлений о власти как абсолютной цели укореняется в сознании людей представление, что политика – это игра без универсальных нравственных правил. Абсолютизация “своего” частного интереса в достижении власти, будь то индивидуальный или групповой интерес, в конечном счете влечет за собой эрозию демократии.

Социальная теория стала все более отчетливо осознавать, что общество может попасть в порочный круг анархии и деспотизма и не сможет выбраться из него, если не выработает практических механизмов приведения к общему знаменателю самоутверждающих-ся частных и индивидуальных воль во всем их многообразии. Для этого исходным принципом демократии должна стать не диктатура большинства, а совокупность обоих принципов, обеспечивающих права человека, независимо от его политической принадлежности к большинству или меньшинству. Эта проблема в конечном счете приобретает общечеловеческий смысл.

Очевидно, что для решения этой ключевой проблемы демократии необходима новая политическая культура. Необходимо понимание демократии как признанной всеми формы политической игры со строгим соблюдением общих правил. Подобно тому как не может получиться игра в футбол или теннис, если ни игроки, ни зрители, ни судьи не соблюдают общих правил, так не может быть позитивной в социальном смысле без соблюдения общих правил и демократия. Она неизбежно перерождается в охлократию (диктатуру большинства) или различные формы деспотизма (диктатуру меньшинства) под испытанными лозунгами необходимости установления “порядка”.