Элита демократии

Удержание демократии в новом ее понимании невозможно без формирования стоящей на страже ее принципов и имеющей общественное влияние элиты. Ключевым признаком демократичес-кой элиты оказывается способность отстаивать принципы демократии в любых обстоятельствах, защищая их даже вопреки своим частным интересам. Это – реальный мандат для лидерства в условиях демократии. Через такое лидерство происходит формирование демократического самосознания масс.

Определение демократии как власти народа мало что дает в условиях, когда сам народ подвержен различным недемократичес-ким влияниям, оказывается раздробленным на антагонистические течения и группировки. Представитель любого такого течения, как правило, объявляет себя выразителем воли народа. Парадокс ситуации, однако, состоит в том, что так возникают многочисленные воли народа, которые оказываются несовместимыми друг с другом. Популистские вожди выступают как антиподы. Они, естественно, начинают в конечном счете объявлять друг друга “врагами народа”.

Реальная сила элиты демократии – в создании и поддержании постоянно действующих механизмов, утверждающих в обществе приоритет общего разума перед любыми частными устремлениями индивидов и социальных групп.

Но возможна ли верховная власть общего разума?

Историческая традиция утверждает власть обычаев или веры, нейтрализуя тем самым субъективность индивида, превращая его в позитивный момент социума, но она вместе с тем догматична и порождает свою социальную неадекватность диалектике жизни.

Общий разум основан на адекватном знании. Вместе с тем он включает в себя принцип социального самосознания, свободного определения целесообразных форм исторической практики и их высокий нравственный смысл. Общий разум – это непрерывное движение мысли, фиксирующей результаты исторической практики и ее новые вехи.

Но кто же может быть носителем общего разума? В условиях тоталитарного строя воля субъекта верховной власти ставится выше общего разума, поскольку считается, что он от рождения наделен особой мудростью. В условиях демократизации общая воля субъекта верховной власти начинает дробиться и делегироваться избранным представителям партий, групп, тех или иных наций. Но и в первом, и во втором случаях субъекты власти, как правило, руководствуются характерными представлениями метафизики самосознания, априорно наделяя самих себя особыми качествами, ставя себя выше принципов общего разума. Там, где социальная и нравственная рациональность не являются общим достоянием, составной частью социальной психологии масс, доминирует влияние харизматических лидеров. Сами массы ожидают появления мессии в той или мной форме, и они получают его.

Социальный рационализм несовместим с мессианством. Он требует признания того факта, что ни один эмпирический индивидуальный или социальный субъект не является от рождения носителем общего разума. Действительным субъектом общего разума является сам разум; те конкретные индивиды, которые находят разумные решения, отвечающие коренным интересам обществен-ного развития, являются его носителями. И это не зависит от их положения в иерархии власти. Ни закрытые двери кабинетов политических лидеров, ни открытые митинги не могут обеспечить верные решения жизненных проблем. Мессианская социальная психология порождает фантомное мышление, массовые увлечения мнимыми идеями, которые ныне нередко вырастают на почве поверхностных умозаключений “по аналогии”.

Исторические отставания в социально-экономическом и научно-техническом развитии порождают стремления и активность, ограниченные горизонтом доступного пониманию круга вещей. Так, некоторые представители первобытных племен, впервые увидев самолеты, летающие в небе, стали строить их копии из бамбука и пальмовых ветвей. Такие “самолеты” имели фюзеляж, крылья, хвостовое оперение, но взлететь, естественно, не могли.

Замаскированное фантомное мышление дает сходные следствия и на более высоком уровне социального развития. Можно “построить” внешние признаки экономики развитых стран, внешние структуры демократии, допустить политический плюрализм, создать формы парламентского правления, но все это может оказаться самолетом из бамбука, не способным взлететь. Больше того, использование внешних демократических процедур для принятия законов и решений, соединяющих фантомные идеи, может порождать накопление все новых и новых социальных проблем, порождающих саморазрушение государства.

Исторический опыт убедительно доказывает, что в современных условиях экономическая и социальная эффективность демократических решений обеспечивается не самоуверенностью харизматических лидеров, а лишь такими механизмами, которые опираются на деятельность независимого общественного интеллек-та. На основе такого интеллекта, предлагающего всесторонне взвешенные и обоснованные позитивные альтернативы, и возможны продуктивные свободные дебаты. Не случайно при парламентах крупнейших демократий действуют сегодня независимые от отдельных партий развитые исследовательские службы.

Реальность общества слагается из реальностей организаций, групп, классов, наций, индивидов. Поэтому подлинная политическая культура исторически складывается как результат приспособления к реальности социального многообразия.

Из этого многообразия вырастает и философское понимание диалогичности истины социального знания, нейтрализующей политический экстремизм. Это – другая сторона общего разума. Она отталкивается от того очевидного факта, что выигрыш всех от принятого решения есть исходный пункт успешного развития общественного организма в целом, необходимая предпосылка созидающей, а не разрушающей свободы.

Элита демократии призвана формировать общественное понимание условий реализации созидающей свободы. Такая реализация возможна лишь в случае признания верховенства конституционных принципов.

Конституционное право человека

и политическая власть

Требование верховенства конституционного права над поли-тической властью может казаться наивным и не имеющим под собой реальной почвы. Однако его реалистичность неизбежно осознается в условиях террора тоталитарной власти или социальной анархии.

Тоталитарный правитель может превратить носителя конституционной истины в “лагерную пыль”; толпа – надеть на него дурацкий колпак. Но от этого заблуждение не станет истиной. Конституционная истина внеперсональна и нуждается в адекватных механизмах своего утверждения в общественном сознании людей и политике. Она не должна подпадать под чью-либо личную впасть. Она всегда должна сохранять свою независимость. Только в этом случае односторонние субъективные представления человека будут подчиняться власти истины.

Понимание специфики истины самосознания, которая реализует себя в форме полифонии, сочетания различий в гармоничном социальном общежитии, требует признания приоритета конституционной истины над любым частным интересом. Только в случае такого признания органически утверждается подлинный демократический порядок, который несет для общества огромные преимущества, более того – становится сегодня жизненной необходимостью. Утверждение конституцион-ной истины требует формирования адекватной психологии, основанной на признании объективности принципов, видении их реальности. Это – самая трудная задача, ибо обычно человек чувствует реальность кнута или пряника, но полагает принцип продуктом воображения.

В нашей общественной практике принцип обычно относился к неопределенному будущему, а не к настоящему и поэтому полагался эмпирически недействительным для реальной жизни. Показательным в этом отношении является конституционный нигилизм. Конституционные принципы считались легко изменяемыми и заменяемыми, так что в них не видели реализации священных истин. Соответственно зафиксированные в конституции положения, как правило, никогда не трактовались буквально, как прямое руководство к действию. Они обставлялись такими подзаконными актами, которые коренным образом видоизменяли их первоначальное содержание.

Опыт показывает, что конкретный представитель верховной власти у нас, как правило, оказывался сильнее конституции; он может дать клятву хранить верность конституции, однако нарушает и “исправляет” ее во имя так называемых “высших” интересов. В силу этого не происходит и передача из поколения в поколение тех общих политических свойств, которые формируются строгим соблюдением положений конституции. Верховенство над конституцией конкрет-ных субъектов власти кажется фактором свободы власти. Но это и есть та неограниченная власть, которая совпадает в конечном счете с ее произволом. Общественная критика произвола власти у нас, как правило, обращается против конкретных личностей. Но корень зла – в отношении к конституции как сумме недействительных принципов, внешнему декоративному фасаду реальности власти, действующей совсем по иным законам. Поэтому нам неведом и конституционный патриотизм, гордость за священный документ, обеспечивающий государственное устройство, открывающее каждому возможности позитивной социальной самореализации.

Конституция формирует стабильные формы социального поведения, отвечающие общим интересам. И чем разумнее и универсальнее принципы конституции, тем более постоянный характер она обретает. Соответственно и массовое поведение начинает детерминироваться общими принципами, придающими жизни общества упорядоченный характер, если так можно выразиться, свободный порядок.

Свободный порядок и историческая традиция

Правовые и нравственные принципы, поскольку они фиксируют реальность отношений, отвечающих наиболее продуктивной жизнедеятельности общественного организма, соответствуют глубинным интересам индивидов и власти, стоящей на страже этих принципов. Осознание этого единства конкретного человека и власти есть вместе с тем предпосылка того пути, который и ведет к свободному порядку.

Свободный порядок, как практически действующая структура общественных отношений, является современной формой разрешения противоречия между свободой и властью.

Конституционная истина обретает в свободном порядке свою эмпирическую реализацию. Вместе с тем и общий разум находит конкретную объективацию и статус внеперсонального авторитета. Внеперсональный интеллект в научном знании сегодня все более обретает свои материализованные формы в виде накопленной информации, экспертных оценок и систем, способствующих принятию правильных решений. В социальном самосознании роль такого банка знаний играет история. История дает практический ответ на вопрос об адекватном образе жизни, о выборе данного народа. С этим ответом нельзя не считаться. Но история своим ответом задает и немало загадок. В этом отношении историческая традиция России представляется уникальной в своей неопределен-ности и противоречивости. Россия соединяла в себе крайнюю вольницу с крайним деспотизмом, широту души и ума с верой в одну истину и стремлением к тому, чтобы перед ней преклонились все. Россия объединяла огромные пространства и соединяла различные народы. Вместе с тем она образовывала то единство, которое основывалось на общей государственности и осознанной принад-лежности к великому целому. Она истекала кровью в борьбе с нашествиями захватчиков и проявляла невиданное великодушие к поверженным врагам.

В единстве этого многообразия заключается та духовная тайна России, которая кажется недоступной абстрактному рассудку. Эта тайна получила свое выражение в великой русской культуре, которая представляет собой духовный космос – зеркало бесконечности самого человека.

На фоне этой исторической сущности России идея свободного порядка может показаться чрезмерно рассудочной, не соответст-вующей национальной традиции. Однако, как было верно замечено русским философом И.А.Ильиным, в сущности это проблема продолжающегося становления русского национального характера: “Ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, русские бессребреники, претворяющие свой долг в живую преданность, а закон в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством”1).

Сегодня, когда мы столкнулись с грозной опасностью распада самой нашей государственности, а значит, возможностью утраты нашей национальной свободы, территориальной целостности страны, безопасности человека и его семьи, внутреннее самоопределение каждого и сознательное подчинение общему выбору являются условием национального спасения.

Внутренняя плотина на пути саморазрушения

Исходный, начальный пункт национального спасения всегда и сегодня – это сознание каждым внутренней плотины на пути саморазрушения. Без этого нас не может спасти никакая власть. Для этого нужно всем увидеть реальность возникшей угрозы, погасить разрушительную волну.

Подъему разрушительной волны, как кажется, сегодня не препятствуют какие-либо значительные силы. Но эта волна вместе с тем порождает и гигантское обострение экономических и социальных проблем, ставит в повестку дня вопрос о выживании нашего народа. Непременным условием национального выживания сегодня становится построение структуры адекватных ориентаций внутри самого человека.

Сегодня мы заново открыли энергию внутреннего мира человека, которая чем-то напоминает внутреннюю энергию атома. Направленность действия этой энергии не предопределена. Мы здесь сталкиваемся с реальностью такой свободы, которая наряду с восторженным отношением к ней порождает страхи перед ее конкретными проявлениями. Поверхностные рассуждения о свободе вообще мало что дают в решении проблем практического управления общественной жизнью в условиях демократии. Остроту этой проблемы мы особенно ощутили в связи с беспрецедентным ростом преступности, который совпадает по времени с развитием процесса демократизации.

Обозначилась и неготовность к позитивному регулированию демократического процесса. Расчеты на то, что демократизация будет происходить в заданном политическим и государственным руководством русле, оказались построенными на песке. В этой ситуации возникают обоснованные опасения, что и те пути, которые предлагаются для решения вставших перед обществом ключевых проблем, могут привести нас к иным пунктам назначения, чем те, которые определяются выдвинутыми программами.

Мы убеждаемся на каждом шагу в том, что пренебрежение к обоснованию целей и презрение к рациональному расчету оборачиваются общенациональным бедствием. К сожалению, и теоретики нередко теряют трезвый рассудок, поддаются общему психозу, призывая безоглядно двигаться “вперед”, не зная точно куда. Массовое сознание ныне ищет прочной опоры в историческом прошлом. Резко возрос интерес к “русской идее”. Эта идея делала акцент на миссии Москвы как хранительницы ценностей православия, полагая, что история отводит Москве роль Третьего Рима. Особая миссия России как хранительницы ценностей цивилизации связывалась с ее географическим положением между Западной Европой и государствами Азиатского региона. Миссия России рассматривалась через призму ее ключевой роли в семье славянских народов. После Октябрьской революция понимание будущего страны было связано с определением социалистической перспективы как всемирно-исторической по своему характеру.

Прочность демократической власти сегодня определяется подлинностью той исторической перспективы, которую она предлагает обществу. Знание перспективы есть вместе с тем наполнение позитивным смыслом всех частных форм деятельности. Без перспективы жизнь и отдельного человека начинает утрачивать свой реальный смысл.

Что является нашим будущим, как его следует понимать сегодня? Если мы не даем верного ответа на этот вопрос, то обрекаем страну на пассивный дрейф в противоречивых исторических течениях современности. А пассивный дрейф ведет страну к историческому небытию.

Современный мир входит в качественно новую стадию исторического развития, связанную с созданием информационного общества, новых форм общественного производства. На базе этих форм создаются и новые структуры социальной защиты человека. История преодолевает дилемму капитализма и социализма. Инфор-мационное общество связано с созданием знания, как ключевого стратегического ресурса, который не исчезает с его потреблением. Это коренным образом меняет общественные отношения.

Историческое будущее сегодня создается тем динамичным технологическим сдвигом, который все более определяет главные сферы общественной жизни, формирование качественно новых механизмов экономического и научно-технического прогресса, соединение развития производства с решением фундаментальных экологических проблем.

Мы можем быть отброшены на обочину истории, если зациклимся на своем прошлом, займемся сведением старых идеологических счетов. Нам прежде всего необходимо определить реальность своего будущего, сохранять научный, культурный, кадровый потенциал страны, который может позволить ей занять достойное место в семье цивилизованных народов. Это – задача первостепенной важности.

Решение современных проблем требует качественно нового общеобразовательного и информационного обеспечения. Информа-ционное общество, коль скоро будут делаться целенаправленные практические шаги по его созданию, подготавливает качественно новые условия сотрудничества различных общественных сил и формы их взаимодействия. Мы живем не в XIX, а на пороге XXI в.

Соответственно ключевым рычагом решения современных социально-экономических, технологических и культурных проблем является не бонапартистская, а цивилизованная власть.

Цивилизованная власть

В чем мы в наибольшей степени нуждаемся сегодня, так это именно в цивилизованной власти. Только цивилизованная власть может успешно вывести страну из состояния нынешнего тотального кризиса и повести народ по верному пути. Цивилизованная власть опирается на индивидов и социальных субъектов, которые осознают общий свой выбор, свое реальное достоинство в совместном государственном и общественном строительстве. Соответственно и демократия начинает решать свои исторические задачи лишь тогда, когда и масса людей (народ), и государственные мужи (власть) достигают определенной степени понимания самих себя как носителей общих социальных целей. В этом самосознании человек соединяет воедино свое право и свой общественный долг, а власть признает эту сущность человека как абсолютную ценность. Вместе с тем она превращается в цивилизованную власть, ограничивающую себя законом. В этом смысле общий разум следует рассматривать как духовную связь человека и власти. Наличие такой связи является необходимой предпосылкой и общего демократического порядка.

Проблема способности народа к адекватному духовному самоопределению не является праздной. Ее решение связано с преодолением метафизики самосознания, порождающей неадекват-ные оценки индивидами и общественными группами самих себя, присвоение отдельными народами особых прав. В основе метафизики самосознания лежит отрицание универсальности принципов социальной справедливости в различных формах.

Фундаментальная задача цивилизованной власти – стоять на страже универсальности принципов социальной справедливости, обеспечивать действие законов и практических механизмов, превращающих социальную справедливость в реальный образ жизни общества. Коррумпированная власть эту задачу не может решить в принципе. Поэтому она неустойчива.

Цивилизованная власть устойчива, поскольку она действует во имя общих целей и на всех уровнях, опираясь на признание всеми общей ответственности за состояние дел в стране. Вместе с тем она формирует такую общую ответственность, допуская разделение бремени свободы между представителями общественной власти и гражданами. Длительное существование различных форм рабства, или квазирабовладельческих традиций, неизбежно ведет к искажению форм массового социального поведения, эрозии чувства социального долга, к эрозии трудовой морали. В этих условиях устойчивость власти оказывается связанной с особой социальной политикой, которая, однако, порождает экономическую неэффективность. Ю.Ф.Самарин, например, отмечал, что в условиях крепостного права в силу эрозии трудовой морали помещик был вынужден давать пособия плохо работающим крестьянам, чтобы они не погибли с голоду. Это можно назвать вынужденным гуманизмом. Но тем самым поощрялись лень и беспечность. Вместе с тем он облагал огромными налогами хорошо работающих крестьян только на том основании, что с них было что взять. Экономическая политика здесь попадает в порочный круг. Эти же стереотипы поведения действовали и в наших условиях. Разница состояла лишь в том, что они поднялись на уровень государственной политики.

Преодоление ложных стереотипов подчас оказывается сложной проблемой. Это объясняется тем, что они основаны на массовой коллективной вере, а не на истинном социальном знании. Власть оказывается бессильной быстро изменить положение дел, если даже субъективно захочет это сделать. Намерения власти упираются в привычные установки жизни индивидов. При этом индивиды исходят из своего привычного понимания нравственного порядка, а не из абстрактных соображений политиков, даже если эти соображения верны сами по себе.

Они абстрактны не в силу своей ложности, а в силу оторванности от специфики социальных представлений народа. Сила нравственной веры, если даже она построена на ложных основаниях, определяется ее коллективным характером. Социальное знание, даже если оно истинно, может сохранить статус мнения, коль скоро оно противостоит общей вере.

Как сблизить верования масс и социальное знание – одна из ключевых проблем цивилизованной демократии. Решение этой проблемы требует времени и усвоения массами сложной истори-ческой диалектики. Можно сказать, что Западная Европа прошла свои стадии формирования политической культуры на основе практического соединения, казалось бы, разнородных принципов христианской веры, римского права и философии Просвещения. Общие ценности в сознании народов Запада образуют сложное и противоречивое единство, уравновешивающее крайности нера-циональной моральности и безнравственной рациональности. Без этого позитивный характер демократического порядка был бы немыслим.

Сегодня проблема исторического разума оказывается проблемой разумности и ответственности отдельных индивидов, поскольку от их поведения зависят судьбы и жизнь миллионов людей. Человек сегодня постоянно ставит себя и других в зоны смертельного риска. Он вооружил себя могущественными средствами воздействия на окружающий мир. Обычный индивид превращается в потенциального “исторического субъекта”.

Сегодня мы пожинаем плоды вульгарного материализма, который не придавал значения процессу внутреннего становления человека как субъекта цивилизованной демократии. Цивилизован-ная власть не может выполнить своей главной функции, если она не обеспечивает создания реальных предпосылок культурного формирования человека. В условиях десакрализации власти культура самосознания человека превращается в ключевой фактор стабильности общественной жизни и самосохранения народа.

Десакрализация власти и цикличность

политического развития

Разрушение религиозного менталитета в общественном само-сознании и утверждение представления о приоритетном характере материальных и политических интересов классов и наций приводят к эрозии сакрализации государственной власти. Божественная печать на челе верховного правителя, выведение его сущности из сверхъестественных сил – предпосылка представлений об одноли-нейном характере исторического движения, о вечности династий, о возможности преодоления разрушительных сил исторического времени. “Тысячелетние царства”, “вечные города”, “богоизбран-ные народы” – все это проявления сакрального менталитета. Глубинные изменения в истории в контексте такого менталитета воспринимались как наказание за отступничество от истинной веры, проявление божественного промысла.

Десакрализация общественного самосознания под воздейст-вием просвещения и прогресса науки первоначально воспринима-лась как прорыв к истине и естественной свободе. Но вместе с тем это был прорыв в историческую неопределенность, как следствие противоположности представлений об истинном социальном устройстве.

XX век – это исторический полигон, на котором практически проверялась реализация принципов десакрализованной власти. Абсолютизация принципов одной партии или одной расовой, этни-ческой группы неизбежно порождала тоталитарные режимы. Абсо-лютизация абстрактных прав человека и общечеловеческих принци-пов приводила к отрыву политики от реальных частных интересов людей, делала саму политику нереальной, “идеалистической”.

Общественные режимы XX в. периодически переживают состояние кризиса. Неслучайны те огромные усилия, которые предпринимаются, чтобы удержать относительные принципы как абсолютную истину социальной политики, утвердить ее с помощью массовой системы духовного воздействия. Характерна в этом отношении судьба политической власти, утвердившейся после Октябрьской революции. Диктатура класса превращается в диктату-ру партии, а затем и диктатуру ее вождя. Десакрализационный общий интерес, как оказывается, может быть выражен лишь через индивидуальную волю. Если эта индивидуальная воля не подверга-ется обратной сакрализации в той или иной форме, то она неизбежно встречает сопротивление. Не случайно режим личной власти периодически, примерно каждые десять лет переживал состояние кризиса. Его разрешение находит выражение в “самоочищении” от скрытых контрреволюционеров, от “врагов народа”, от “космополи-тов”, от “антипартийных групп”, от ''консерваторов” и “реакционе-ров”. Специфика этих самоочищений объяснялась конкретно-историческими обстоятельствами, возникающими в данных условиях места и времени. Но нельзя не видеть и более глубокой их предпосылки. Она заключается в десакрализации власти и неизбежности проявления противоречивости частных интересов.

Проблема десакрализованной власти таким образом состоит в определении оптимального пути приведения всей суммы частных интересов к общему знаменателю. Частные интересы могут быть временно подавлены с помощью массированного идеологического пресса и действия репрессивных органов. В этом случае выражение частных интересов должно рассматриваться как незаконное со всеми вытекающими отсюда следствиями.

Если же идеологические и политические выражения частных интересов легитимизируются, то система для собственной стабили-зации должна выработать механизм периодической “челночной” смены политической власти. Цивилизованная власть и возникает на этой основе, коль скоро она вырабатывает стабильные консти-туционные формы постоянного обновления и вместе с тем сохранения своих оснований.

Тоталитарные режимы и различные формы “челночной” демократии – это неизбежное следствие десакрализации власти. Они не исключают, а предполагают рождение псевдосакрализации, соединения массовых общественных предрассудков и иллюзорных представлений с образом тех или иных исторических личностей, политических лидеров.

Общественная наука должна обладать способностью проникать сквозь предрассудки и поверхностные эмпирические представления, выявлять глубинные сущностные факторы, определяющие характер социальных явлений. Только в этом случае она выполнит свое предназначение и поможет сделать правильный исторический выбор.

*   *   *

Время эмоций, драматических требований всеобщего покаяния, которым никто не последовал и, видимо, не последует, прошло. Настало время трезвой теоретической самокритики. Эта самокритика должна принести правильное понимание нашей ситуации, удивительной регулярности парадоксального возрождения из пепла ростков нового тоталитаризма. Главная задача теоретической самокритики – помочь народу разрубить тот порочный круг анархизма и деспотической власти, который превратился для нас, казалось бы, в неодолимое препятствие на пути к подлинной демократии.

(1992 г.)